Аня из Инглсайда - Люси Мод Монтгомери

Был еще один телефонный звонок — на этот раз от Гилберта, сказавшего, что он везет ребенка, получившего сильные ожоги, из Харбор-Хеда в городскую больницу и чтобы раньше завтрашнего утра его не ждали.

Облокотившись о подоконник, Аня выглянула из своего окна, чтобы с радостным чувством в душе сказать «доброй ночи» миру перед тем, как лечь в постель. С моря дул прохладный ветерок. Казалось, залитые лунным светом деревья в ложбине шелестят в едином порыве восторга. Аня даже смогла посмеяться — хоть и не без содрогания — над паникой, царившей в доме час назад, и над абсурдными предположениями и жуткими воспоминаниями тети Мэри Мэрайи… Ее ребенок был в безопасности. А где-то в это время Гилберт боролся за жизнь другого ребенка… Дорогой Господь, помоги ему и той матери. Помоги всем матерям на свете. Нам так нужна помощь, ведь у нас ищут совета, любви и понимания юные, впечатлительные и нежные умы и сердца.

Ласковая ночь окутала Инглсайд, и все, даже Сюзан — которая все же предпочла бы заползти в какую-нибудь славную, тихую и безопасную дыру и втянуть его целиком за собой, — уснули под его приютной кровлей.

— Он будет в большой компании… ему не будет одиноко… наша четверка… а еще у нас гостят мой племянник и племянница из Монреаля. Вместе им будет веселее.

Высокая, полная, очень веселая и добродушная миссис Паркер широко улыбнулась Уолтеру, который ответил на улыбку довольно сдержанно. Он был не вполне уверен, что ему нравится миссис Паркер, несмотря на ее улыбки и веселость. Она была, пожалуй, слишком большой и шумной. Впрочем, сам доктор Паркер ему нравился. Что же до «нашей четверки» и племянника и племянницы из Монреаля, Уолтер еще никогда не видел никого из них. Лоубридж, где жили Паркеры, находился в шести милях от Глена, и Уолтер ни разу не бывал там, хотя доктор Паркер с супругой и доктор Блайт с супругой часто обменивались визитами. Доктор Паркер и папа были большими друзьями, однако у Уолтера время от времени возникало впечатление, что мама могла прекрасно обойтись без миссис Паркер. Даже в свои шесть Уолтер, как это ясно сознавала Аня, видел то, чего не замечали другие дети.

Уолтер был далеко не уверен и в том, что ему действительно хочется поехать в Лоубридж. Конечно, иногда пребывание в гостях оказывалось очень приятным. К примеру, поездка в Авонлею — ах, как было весело и интересно! А ночь, проведенная с Кеннетом Фордом в старом Доме Мечты, доставила Уолтеру еще большее удовольствие… хотя в этом случае он, пожалуй, не мог сказать, что «гостил» у Кеннета, так как инглсайдская детвора всегда считала Дом Мечты вторым родным домом. Но поехать в Лоубридж и провести целых две недели среди чужих людей — это было совсем другое дело. Однако решение казалось принятым окончательно. По какой-то причине — Уолтер чувствовал, что она существует, но не мог догадаться, в чем она заключается, — папе и маме это решение нравилось. Неужели — размышлял Уолтер довольно печально и обеспокоенно — им хотелось избавиться от всех своих детей? Джем отсутствовал — его два дня назад отправили в Авонлею, — а еще он слышал, как Сюзан обронила какое-то таинственное замечание насчет «отправки близнецов к миссис Эллиот, когда придет время». Какое время? Тетя Мэри Мерайя выглядела мрачнее обычного и однажды сказала, что она «желала бы только, чтобы все кончилось благополучно». Что должно было кончиться? Уолтер не имел ни малейшего понятия. Но он явственно ощущал что-то очень странное и непривычное в атмосфере Инглсайда.

— Я привезу его завтра, — сказал Гилберт.

— Дети будут с нетерпением ждать его приезда, — улыбнулась миссис Паркер.

— Вы очень добры, — отозвалась Аня.

— Без сомнения, все к лучшему, — загадочно заверила Заморыша Сюзан, войдя в кухню.

— Очень любезно со стороны миссис Паркер избавить нас от Уолтера, Ануся, — сказала тетя Мэри Мерайя, когда Паркеры уехали. — Она говорит, что Уолтер ей, пожалуй, даже нравится. Странные бывают у людей вкусы, не правда ли? Ну, возможно, теперь, по меньшей мере следующие две недели, я смогу входить в ванную, не опасаясь наступить на дохлую рыбу.

— На дохлую рыбу, тетя! Вы же не имеете в виду…

— Я имею в виду именно то, что говорю, Ануся. Я всегда говорю то, что думаю. На дохлую рыбу! Ты когда-нибудь наступала босой ногой на дохлую рыбу?

— Не-ет… но как…

— Вчера вечером Уолтер поймал в ручье форель и пустил ее в таз с водой, чтобы она оставалась живой, миссис докторша, дорогая, — сказала Сюзан. Судя по ее тону, она легко относилась к этой истории. — Если бы форель так и плавала в тазу, все было бы в порядке, но она каким-то образом умудрилась выскочить и издохла ночью. Разумеется, если людям непременно надо вечно ходить босиком…

— Я руководствуюсь правилом никогда ни с кем не ссориться, — заявила тетя Мэри Мерайя, вставая и покидая комнату.

— Я полна решимости не позволить ей вывести меня из равновесия, — твердо сказала Сюзан.

— Ох, Сюзан, пожалуй, она и вправду немного действует мне на нервы… хотя надеюсь, такие мелочи не будут так сильно волновать меня, когда все это будет позади… Но я думаю, это в самом деле отвратительное ощущение, когда наступаешь босой ногой на дохлую рыбу.

— Разве не лучше наступать на дохлую рыбу, чем на живую, мама? Дохлая не будет извиваться, — вставила Ди.

Поскольку всегда во что бы то ни стало следует говорить правду и только правду, приходится признать, что хозяйка Инглсайда и ее служанка захихикали.

Итак, все было решено. Однако вечером в разговоре с Гилбертом Аня все же выразила сомнение в том, что Уолтеру будет хорошо в Лоубридже.

— Он такой впечатлительный и одарен таким богатым воображением, — заметила она задумчиво.

— Даже слишком богатым, — отозвался Гилберт, который был очень утомлен после того, как за день — если процитировать Сюзан — «родил трех младенцев». — Этот ребенок, Аня, боится подняться по лестнице в темноте. Я уверен, ему будет очень полезно пообщаться несколько дней с детьми Паркеров. Он вернется домой совсем другим мальчиком.

Аня больше не возражала. Гилберт, несомненно, был прав. Без Джема Уолтеру, вероятно, одиноко, да и принимая во внимание то, как сложились обстоятельства два года назад, когда на свет появился Ширли, было бы лучше, чтобы и на этот раз Сюзан имела как можно меньше обязанностей сверх ведения хозяйства и терпимого отношения к присутствию тети Мэри Мерайи, чьи две недели уже растянулись до четырех.

Уолтер лежал в постели без сна и пытался, дав полную волю своей фантазии, отделаться от навязчивой мысли о том, что на следующий день ему предстоит уехать из дома. Он обладал удивительно ярким и живым воображением. Оно было для Уолтера великолепным белым скакуном, похожим на того, что был изображен на красивой картинке, висящей на стене у его постели, и на нем можно было галопом мчаться вперед или назад во времени и пространстве. Опускалась ночь — высокий, темный, с крыльями, как у летучей мыши, ангел, живущий в лесах мистера Эндрю Тейлора на южном холме. Иногда Уолтер радостно приветствовал его… иногда представлял его так живо, что начинал бояться… Уолтер драматизировал и олицетворял все, что окружало его в его маленьком мире: и Ветер, что рассказывал ему сказки перед сном, и Мороз, что побивал цветы в саду, и Росу, что выпадала так серебристо и бесшумно, и Луну, которую — он был уверен в этом — можно поймать, если только пойти ночью на вершину того дальнего фиолетового холма, и Туман, что приходит с моря, и само великое Море, всегда меняющееся и всегда остающееся прежним, и таинственный морской Прилив… Для Уолтера все они были живыми существами. И сам Инглсайд, и ложбину, и кленовую рощу, и болото, и берег гавани населяли домовые, эльфы, дриады, водяные и русалки. Черный гипсовый кот на каминной полке в библиотеке был волшебным. Ночью он оживал и крался на мягких лапах в темноте из комнаты в комнату, вырастая до невероятных размеров. Уолтер сунул голову под одеяло и задрожал. Он всегда пугал себя своими собственными фантазиями.