Кьеркегор - Шарль Ле Блан

Индивид не только сталкивается с бытием и пребывает в нем; он также существует сам по себе, в нем заложен определенный потенциал, он обладает возможностью реализовать себя в жизни в том или ином виде. И в этих взаимоотношениях с самим собой индивид до такой степени ощущает на себе весь непосильный груз возможностей, из которых соткано существование, что перед лицом бесконечного количества вариантов и одновременной ограниченности собственных возможностей понимает: даже его узы с собственным «я» носят проблематичный характер. Конкретным выражением трудностей в этих отношениях является отчаяние.

Как справиться с отчаянием? Для этого нужна сила – Бог. Хотя бы просто потому, что для Бога «нет ничего невозможного». Следовательно, связь с Богом становится средством, позволяющим спасти индивида от отчаяния и страха, которые ему навязывает жизнь. Вместе с тем связь с Богом тоже не носит обязательного характера, а представляет собой лишь еще одну возможность. К тому же эта связь, побуждаемая верой, не в состоянии внедрить в мышление человека убежденность, которая избавила бы его от неуверенности, порождаемой потенциальными возможностями. Вера конечно же не вселяет в человека убежденности, но при этом, чтобы облегчить его положение, предлагает нечто неизмеримо большее: верить означает признать и смириться со всеми рисками, которые влекут за собой потенциальные возможности. И вот здесь мы как раз сталкиваемся с истинным выбором перед лицом жизненного существования. Этот выбор заключается отнюдь не в том, чтобы избрать это или то, впасть в отчаяние или страх, а в том, чтобы признать и смириться со всеми рисками, подразумеваемыми экзистенциальными возможностями – с помощью веры или осуществленными каким-то иным образом. Кьеркегор по этому поводу говорит, что речь в данном случае идет не о том, чтобы выбрать то или это, а о том, чтобы «изъявить желание сделать выбор», то есть, в первую очередь, взять на себя ответственность. По сути, если все возможно и вероятность реализации положительных возможностей равна вероятности реализации отрицательных, то Индивиду не остается ничего другого, кроме как положиться на «Того, для кого нет ничего невозможного». Как следствие, в отношении веры получается, что нужно еще выйти на ту стадию существования, когда вера обретает смысл и становится значимой.

Бытие сталкивает индивида с бесчисленными возможностями, заставляет поддерживать отношения с окружающим миром, с самим собой и с Богом. Страх, отчаяние и парадокс (что это такое, мы увидим позже) представляют собой конкретные ситуации, характеризующие эти три типа отношений, которые не могут быть ни беспристрастными, ни холодными, ни объективными. Место, занимаемое индивидом в жизни, будет оказывать на них самое непосредственное влияние и придавать им конкретный оттенок. И ударение здесь надо делать не на том, что в каждом конкретном случае представляет собой предмет этих отношений, а как с ним устанавливается связь. По своей природе связь эта страстная, эмоциональная, а часто и парадоксальная. Именно это как, явно выступающее в роли качественного аспекта, посредством которого индивид вступает в отношения с миром, с собой и с Богом, не позволяет говорить об объективной истине как об истине в последней инстанции. Например, объективная истина, гласящая, что «часть всегда меньше целого», действительно, представляет собой знание, но в этом качестве меня совершенно не касается и поэтому не представляет в моих глазах никакого интереса. Когда умирает любимый человек, никто не пытается искать утешения в логических рассуждениях. В водовороте экзистенциальных возможностей индивиду нужна субъективная истина, обращающаяся непосредственно к нему самому. Кьеркегор в этом отношении всегда настойчиво заявлял: «истина является таковой только в том случае, если предназначается мне».

Индивид вступает в отношения с окружающим миром, с собой и Богом. Эти три типа взаимоотношений выступают в качестве трех фундаментальных типов экзистенциальных возможностей, служащих основой для бесконечного количества вариантов, с которыми его сталкивает жизнь. Определив эти три типа, Кьеркегор предлагает три этапа существования, которые взаимно исключают друг друга и никоим образом не могут быть предметом синтеза. Объединять их означает уничтожить конкретного индивида как одиночного представителя рода человеческого: установить одновременно связь с этими тремя предметами отношений конкретный индивид не может, разве что умозрительно и абстрактно.

Все наследие Кьеркегора можно разделить на части в зависимости от этапа, которому посвящены те или иные его произведения. «Или – или», например, в первой своей части описывает эстетический этап, а во второй – этический. Аналогичным образом «Тревога и трепет» содержит в себе введение в религиозный этап. Причем о статичном, обязательном переходе от одного этапа к другому речь не идет:

«Существует три сферы существования: эстетическая, этическая и религиозная. Этим трем сферам соответствуют две переходные зоны: ирония между эстетикой и этикой, и юмор между этикой и религией»'[14].

В данном случае сами этапы не трансформируются и не переходят один в другой. В противном случае мы получили бы теорию либо объективную систему существования. Здесь же сам индивид, минуя их, меняется, проходит через испытания, приобретает опыт, останавливается, отступает. Он может перейти от одного этапа к другому, а может этого и не делать, поэтому и предполагается не логическая или диалектическая необходимость, а лишь решение порвать или не порвать со всем, что было до этого.

Эстетический этап характеризуется противоречивыми отношениями индивида с окружающим миром. Под влиянием концепции мира, выдвинутой романтической философией, «эстетик» относится к реальности с позиций идеализма и не воспринимает ее в истинном виде.

С позиции романтической философии разум не в состоянии охватить всю совокупность сущего. Если верить Канту, то познать, к примеру, что такое «вещь в себе», разуму не дано. Более того, в процессе познания мира разум действует поэтапно: сначала проводит частичный анализ и только потом пытается воссоздать целостную картину. Для романтиков же действительность не фрагментарна, поэтому к ней следует осуществлять не аналитический, а целостный подход. Романтики выдвигают тезис о том, что охватывать реальность синтетически лучше посредством чувств, которые и позволяют человеку входить в контакт с реальностью. А где еще опираться на чувства как не в сфере эстетического, где важна не концепция, рассматриваемая под углом рассуждений разума, а форма, рассматриваемая под углом духовного единения, ухватить которую дано только ощущениям? Войти в контакт с миром, чтобы на чувственном уровне ощутить с ним идеальное единение – вот что значит «существовать». Для этого требуется повышенная восприимчивость, развитая и способная охватить всю совокупность феноменов; восприимчивость небывалая и даже гениальная, которую романтизм и превозносит до небес – абсолютный субъективизм, брошенный на завоевание мира, образец для подражания. Проникнуть с помощью чувств в мир, ощутить с ним единство означает поселиться в бесконечной реальности, к чему, собственно, и стремится «эстетик». Но рано или поздно он сталкивается с пределами, наглядно демонстрирующими ему всю невыполнимость этой задачи.