У судьбы другое имя - Анна и Сергей Литвиновы

– А где она?

– На третьем этаже. Прямо над моей. – Певица бросила опасливый взгляд в сторону лестницы и выпалила: – Только я туда не пойду!

Пришлось Валентине подниматься и искать самой. Заодно прихватила из комнаты подушку и плед. Заставила Марию Первую проглотить две таблетки. Уложила в гостиной на диване.

Кругом царил хаос. Обслуживающий персонал оговоренную контрактом уборку проигнорировал – все работники службы кетеринга сбежали, во главе с шустрым менеджером, сразу после допросов. А нарушение договора, естественно, спишут на форс-мажор.

Но певица будто и не замечала беспорядка. Вытащила из-под спины забытую кем-то пудреницу, равнодушно швырнула ее прямо на пол. Глаза испуганные, руки все время теребят то одежду, то волосы…

– Давайте кого-нибудь вызовем, спокойнее будет, – предложила Валя. – У вас родители живы?

– Н-нет, – всхлипнула Мария.

– Братья? Сестры?

– Нет.

– Друзья?

Певица лишь печально помотала головой.

Действительно, какие в шоу-бизнесе могут быть друзья? А давних – школьных, институтских – Мария, видно, растеряла. Или не имела никогда.

Но, к счастью, снотворное подействовало быстро – двойная доза, да еще на алкоголь. Певица свернулась на диване клубочком. Натянула до подбородка плед – он пах мужской туалетной водой. Глаза ее закрылись, тело дернулось. И, уже совсем засыпая, Мария что-то забормотала.

Валя склонилась к ней и услышала:

– Дождалась…

* * *

Все одинокие мамы своих детей к самостоятельности приучают. Валя исключением не была. Сызмальства внушала Кешке: есть надо уметь самому. Играть – тоже. И еще всегда просила, чтоб он ее по утрам не будил. Объясняла, что много работает, ложится поздно и тоже хочет отдохнуть.

Сначала Иннокентий, естественно, вредничал – будил. Пятки щекотал, машинки ей приносил в постель. Но сейчас, к своим трем с половиной, привык. Спокойно поднимался, надевал тапочки и отправлялся в большую комнату играть. До обеда поспать Валентине, конечно, не удавалось, но лишний часок-другой – всегда. Сын только рад, что его завтракать не заставляют – аппетита, как и у всех городских детей, у него никогда не было.

Однако в нынешнее воскресенье сынуля поднял маму в восемь.

– Ке-еше-нька! – простонала Валентина. – Я сплю!

Отвернулась, накрылась подушкой. Но мальчик не отстал.

«Телефон! Телефон!» – расслышала она.

Вот напасть, забыла вчера отключить…

Телефон Кешка начал осваивать совсем недавно и относился к нему с большим пиететом. Очень впечатляло его, что в трубке – живой человек сидит. Но как с абонентом общаться – еще не понял. Обычно, если аппарат звонил, сын нажимал на «прием», слушал, что ему скажут, но ничего не отвечал и тащил трубку Вале.

И что же за негодяй осмелился ее побеспокоить ранним воскресным утром?

– Ал-ло… – выдохнула Валентина.

И услышала на удивление бодрый, собранный голос Марии Первой:

– Доброе утро! Извини, что разбудила. Через час ко мне сможешь приехать?

В еще не проснувшемся мозгу пресс-секретаря молнией промелькнул вчерашний кошмарный день, и у девушки едва не вырвалось: «Да пошла ты!»

Однако удержалась. Сухо ответила:

– Сегодня никак. Я вам вчера говорила: мне ребенка не с кем оставить.

– Я все устроила, – отмахнулась Мария Первая. – С твоим Кешей горничная посидит. Она уже в пути.

«Да с какой стати?!»

– Все равно не могу, – твердо произнесла Валентина. – У нас с Кешей другие планы, я ему обещала.

И услышала возмущенный голос ребенка:

– Ну, ма-ам! Поехали туда! Тетя сказала, у нее там есть речка! И на детской площадке у всех ребят электромобили настоящие, мне покататься дадут!

Мария Первая тоже сбавила тон, принялась уговаривать:

– Пожалуйста, Валя! Сверхурочные я тебе, естественно, заплачу…

– Не в деньгах дело, – пробормотала девушка.

– А в чем?

Так и хотелось сказать: «Просто видеть не хочу и тебя, и дом, где человека вчера убили. А тем более сына туда тащить не желаю!»

Валентина замялась.

А певица неожиданно мягко произнесла:

– Я понимаю, что тебе не хочется. Но мне действительно нужно с тобой поговорить.

– О чем?

– Не по телефону. Но это очень, очень важно.

* * *

Все устроилось, на удивление, удачно! По крайней мере, для Иннокентия. С горничной они легко нашли общий язык – тем более та не с пустыми руками явилась. Привезла (наверняка Мария Первая приказала) целую сумку игрушек и книжки с наклейками – с ними сын мог возиться бесконечно.

Мальчик с удовольствием носился по дорожкам, обследовал особняк и даже согласился съесть на обед перепелку, оставшуюся от вчерашнего пиршества.

А Мария немедленно утащила помощницу в свой кабинет. И с ходу выпалила:

– Валя, я, кажется, догадываюсь, кто убил моего мужа.

Последовала драматическая пауза.

Пресс-секретарь напряглась.

Однако прямых обвинений не последовало – певица задумчиво произнесла:

– На первый взгляд, несомненно, убийца – один из гостей. Они ведь все ему не друзья – муж с ними просто сотрудничал. А с бизнесом у него в последнее время проблемы возникли. Хмурый ходил. Обмолвился однажды: под него копают, причем серьезно. Да ты и сама про пожар в аквапарке знаешь… Но кто конкретно ему вредит, муж понять не мог. Потому и юбилей пышный затеял – чтоб всех сослуживцев-партнеров под одной крышей собрать. Присмотреться к ним в неформальной обстановке.

Валя напряженно ждала. А Мария Первая вдруг улыбнулась:

– Муженек мой – хитрец еще тот. Предусмотрительный, осторожный. Всегда знал, с кем поделиться, к кому подлизаться. Я уверена: любой конфликт в бизнесе он бы, в конце концов, решил полюбовно. Не довел бы до ситуации, когда убивают.

– И, тем не менее, он мертв, – жестко откликнулась Валентина.

– Да, – спокойно откликнулась певица (сейчас она совсем не походила на безутешную вдову). – Поэтому я и хочу тебе кое-что рассказать. Очень давнюю историю. В девяносто четвертом все началось…

Мария взглянула в окно, где шелестели одевшиеся в первую нежную зелень березы. Потом перевела взор на Валю. Мечтательно произнесла:

– До чего красиво, когда листья только-только распустились… Еще маленькие, свежие… Вот и мы тогда были – как березы ранней весной… Совсем молодыми… наивными, наглыми… Все с тех пор изменилось. Жизнь. Мир. Мы сами. У меня – даже имя теперь другое.