Хроника гениального сыщика - Артур Кангин

— Вы имеете право на адвоката… — продолжил инспектор, передергивая затвор именного браунинга.

В ответ на это Махмуд коротко приказал:

— Зизи! Зюзю! Заза! Взять их…

Пингвины накинулись на нас, оглушили ластами, а их спонсору, Махмуду Ркацетелли, осталось лишь крепко-накрепко упаковать меня с Рябова скотчем.

5.

Лежим намертво связанные в одном из пингвиньих домиков, под бдительной пингвиньей охраной, коренастый же ваятель и воитель вальяжно прохаживался перед нами.

— Скоро вы умрете, — веско говорил Махмуд, — но перед этим хотел бы рассказать — кто я такой.

— И кто же вы? — я с отвращением выплюнул кляп.

— Хозяин мира! — окаменел физиономией Махмуд. — То есть, — поправился с легким смущением, — я скоро им стану.

— Кто вам поможет? — спросил Рябов, выхаркнув свой кляп.

— А помогут мне, — чеканно ответил, — императорские пингвины. Мои дорогие генетические мутанты.

Махмуд похлопал по покатому плечу Зизи и Зюзю.

— Скоро они достигнут пяти метров и не меньше трех центнеров веса. Они превосходно стреляют из калашникова. В совершенстве овладели приемами рукопашного боя.

Зизи, Зюзю и Заза захрюкали и захлопали ластами по жирным бокам.

— И теперь никто, — Махмуд повторил по слогам, — никто не в силах остановить меня!

— Я остановлю вас, я! — кто-то мощно выскочил из-за кустов.

6.

Пингвины было окрысились, однако, наш спаситель кинул им свежайшую форель.

Ластоногие устроили жуткую потасовку в борьбе за лакомство.

Перед нами теперь стоял Горбачев.

— Привет, хлопцы! — ласково усмехнулся он, развязывая меня и Рябова. — Я как чувствовал, что найду вас именно возле злосчастного пингвинария.

…Через час несостоявшийся хозяин мира очухался.

И зарыдал.

Я отхлестал его по щекам. Так медики советуют обращаться с истериками. Строго спросил:

— Зачем вы погубили пингвинов с Южного полюса? Зачем вы сделали их карликами?

— Я здесь причем? — удивился Махмуд. — Никогда не был на Южном полюсе!

Через десять минут органы МВД увели зарвавшегося ваятеля куда следует.

Я, акушер второго разряда, Петр Кусков, неустрашимый сыщик Рябов и Горбачев, печально шурша осенними листьями, шли прочь из Московского зоопарка.

— А что будет с этими императорскими пингвинами акселератами? — гулко сглотнул я слюну, проматывая в памяти все события.

— Они будут выступать в цирке на Цветном бульваре, — предположил Михаил Горбачев.

— Скорее всего, ФСБ будет использовать их для диверсионных целей в Чечне, — сощурился сыщик. — Тут все ясно… А вот почему на Южном полюсе мельчают императорские пингвины? Ни хрена не понятно.

1.

Летом сыщик Рябов и я, акушер второго разряда, Петр Кусков, обычно ловим бреднем щук в Москве-реке, сразу же подле Кремля.

В этот раз щук было маловато, к тому же уха из них явственно отдавала новоуренгойской нефтью.

— Знаете, о чем я думаю, акушер Кусков? — спросил меня Рябов, идущий по грудь в воде и, в то же время, мощно держащий шест бредня.

— Не знаю, — честно признался я.

— О заводном апельсине. Если в России что-то не так… Щука разит нефтью… В воздухе разлито амбре угарного газа. А виной всему — заводной апельсин.

Бредень из моих рук выпал:

— Как это заводной апельсин?

— Да, держите же! — с раздражением приказал детектив, — кажется, на этот раз в сетке огромная щука.

Я схватил шест и, сдерживая слетающие с моих губ вопросы, мужественно пошел по илистому дну Москвы-реки.

Щука оказалась двухметровой. Разила жирной нефтью. Глаза рыбины были выпучены, будто от отравления угарным газом.

2.

Мы сразу отправились на овощные рынки Речного вокзала.

И что же мы увидели?

Оранжевые горы апельсинов, а вокруг них горделиво восседающих лиц кавказской национальности в барашковых кепках-аэродромах.

Сыскарь пощупал несколько фруктов, понюхал, горестно прицокнул языком:

— Не здесь мы ищем, Петя! Не здесь…

— А где? — до немоты изумился я.

— Вам известно, где проводит свой ежегодный отпуск редактор «Московского стряпчего», Валентин Мирзоев?

— На Береге Слоновой Кости. Охотится на крокодилов. Он папарацци «Euronews» это сам хвастливо рассказывал.

— Вот там-то, чует мое сердце, и надо рыть, — посуровел Рябов, передернув затвор потайного браунинга.

3.

Африканцы встретили нас с Рябовым без дружелюбия.

Еще бы!

Наш соотечественник и славный современник, редактор «Московского стряпчего», г-н Мирзоев, перебил на этом континенте почти всех крокодилов, единственное достояние этой карликовой страны.

— Аллигаторы закончатся, за нас возьмется, — испуганно жаловались нам аборигены. — За три календарных отпуска всех земноводных перебил. Шутка ли?!

— Ага! — многозначительно переглянулись мы с Рябовым.

И тут на нас, с тушей стопудового и саблезубого крокодила на плечах, вышел сам подозреваемый — Валентин Мирзоев.

— Поляки? Белорусы? Болгары? — вопросил нас.

— Русичи, — строго ответил ему я, акушер Кусков.

— Вот оно что? — сощурился Мирзоев, видимо, еще не решив, как к нам относиться, нормально или по-мирзоевски омерзительно.

— Заводной апельсин… — впроброс произнес Рябов.

Мирзоев грянул тушу крокодила наземь, выпучил глаза, открыл рот, опрометью кинулся в джунглеобразные колючие заросли.

— Постойте, Валя, — крикнул ему вслед Рябов и выстрелил из браунинга в воздух, распугав стаю лысых стервятников.

Однако Валек и не думал останавливаться. Затравленным полевым зайцем-русаком он несся через колючки к соленым водам Атлантического океана.

— Дело принимает дурной оборот, — помрачнел Рябов, сдул молочный дымок со ствола браунинга. — Сказывается мне, тут замешаны опальные нефтегазовые бароны Чечни и Урала. Ставки подняты — по самое не могу.

— Отступать некуда, — приободрился я. — Позади — Москва!

Сыщик внимательно посмотрел на меня, но не прокомментировал.

4.

В «Шереметьево-2», куда приземлился наш дряхлый «Боинг», лил нудный дождь вперемешку со снегом. После африканского раздолья мы сразу почувствовали с инспектором суровое дыхание Родины.