Нервных просят утопиться - Маргарита Южина

– В чем? – вытаращилась Аллочка.

– Ой, да что вы! – суетливо замахала руками Гутя. – Аллочка совсем не нахлебница! Она и хлеба-то не ест вовсе!

– Да! Не ем! – обиделась Аллочка. – И потом с чего вы взяли, что я… Короче, вы что же решили – что я и не работаю совсем? Я здесь тружусь, как… Вот в данный момент вы все лопаете чай этот, с раскисшим мороженым, а я работаю! Да, Варя, и не выпучивай глаза! Я сейчас, между прочим, расследую важное запутанное дело! И сидеть мне с вами некогда, я думать пошла!

Аллочка ни за что бы не покинула стол, если бы, помимо гостинца с Омска, не кончился тортик, за которым сносилась Варька. Но теперь на тарелках от него остались только крошки, и самое время было обидеться.

– Зря вы так, – покачала головой Гутя. – Аллочка очень ранимая натура, и к тому же действительно сейчас работает частным детективом.

– И много платят? – собрал белесые бровки старичок.

– Да кто ж ей платить станет?! Хотя… как знать… Ой, а чего вы конфетки не кушаете?! А вареньице? Я вам сейчас еще батончика нарежу, – засуетилась Гутя.

Но гость не хотел батончика. И конфеток тоже. Он глубокомысленно пожевал собственные губы, а потом изрек:

– Детективом? А чего ж, надо и мне поработать. Я, пожалуй, останусь у вас на месяцок-другой… Ох ты, недомыслие какое, надо ж, пока я там в Омске пытаюсь разводить томаты, здесь беззащитные женщины контролируют преступность! Нет, я определенно останусь у вас до зимы! Я просто обязан вам помочь! И потом я слышал, вы сватовством балуетесь?

Вместо Гутиного ответа в прихожей оглушительным звоном зашелся звонок.

– А вот и Фома! – радостно вскочила Варя.

В дверях появился уставший зять.

– Здорово, дед, – поздоровался он с родственником так, будто расстался с ним на вчерашнем закате. – Варь, я есть не буду, потом. Гутиэра Власовна, я вашего больного…

– Позволь, внучок, – недовольно нахмурился дедушка и гусаком вытянул шею. – Как это понимать – не будешь есть? А отчего, позволь спросить? Ты не бережешь свой желудочный тракт? Или, может, какая молодка тебя уже попотчевала?

Варенька при этих словах судорожно сглотнула.

– Фома, так ты расскажи про Севастьяна. Как он там? – кинулась к зятю Гутиэра.

Усталый Фома пытался одновременно умываться, скидывать грязную одежду и отвечать на вопросы.

– Больной? Стабильно, а это уже неплохо. Конечно…

– Я бы настоятельно попросил не прерывать мой воспитательный процесс, – вдруг тяжело задышал Карп Иванович. – Так ответь мне, негодник, какая тебя красотка сегодня ублажала?

Варька снова непроизвольно сглотнула.

– Ну, в общем, состояние его не смертельное, – рассказывал про больного Фома, не реагируя на восклицания деда. – Только вот у нас не предусмотрено длительное содержание, надо куда-то вашего избиенного определять.

– К нам и определим, – мгновенно решила Гутя. – У нас его можно содержать сколько угодно длительно. Так… Аллочка! Сегодня же перебирайся ко мне, завтра в твою комнату въедет Севастьян. Он немножко поживет у нас.

– Нет, нет и нет! У нас буду жить я!! – вдруг крикливо запротестовал дедушка Лось. – Фома! Немедленно осмотри меня, я тоже жутко нуждаюсь в лечении! И мне требуется сиделка. Вот вы, дамочка, простите, никак не запомню, как вас зовут…

– Аллочка! – набычилась «дамочка».

– Ага, так вот вы, любезная, просто идеально подходите на роль сиделки.

Аллочка раздулась так, что на ней затрещала юбка, однако Фома лихо вернул деда на место.

– Дед, сейчас ты мне расскажешь, что у тебя болит, а завтра я подыщу тебе нужный санаторий.

Дед мгновенно выбросил перед носом внука кукиш. На этом процесс воспитания был приостановлен.

Поздно вечером Варька перемывала посуду, а Гутя варила коту Матвею рыбу.

– Мам, а ведь этот дедушка к нам совсем не из-за Фомы прибыл, – шепотом говорила дочь. – Он к тебе. Рассказывал, что у него нежная мечта – жениться на молоденькой. Я вот думаю – хорошо бы ему нашу Аллочку сосватать, а? В Омске бы жила…

– Ну ты тоже скажешь! – также шепотом отвечала мать. – Какая ж Аллочка молоденькая?! Ей уже сорок с хвостиком! Я бы даже сказала, с хвостом!

– Ой, мама, для него-то она еще девочка, чего ты!

– А может, ты и права, этому лосю только такая серна и требуется…

Всю ночь Гутя не могла уснуть. Она представляла, как завтра вечером к ней переедет Севастьян, такой больной, побитый… нет, не так – израненный! Он будет слабо стонать, а она, Гутя, сядет возле его кровати и будет нежно утешать… А вот утешить его и нечем. Лучше всего было бы взять и выдать ему имена обидчиков или даже их самих – пусть делает с ними что хочет. Но вот как их найти? Даже ни одной тоненькой ниточки. Мужчина спокойно отдыхал, хотел сделать предложение руки и сердца… А что же еще он хотел ей предложить? Но потом его кто-то не вовремя позвал и потом… и потом он пропал. Позже, конечно, нашелся, но в весьма потрепанном, нет, в тяжелом состоянии. Еще звонила какая-то секретарша-самозванка, просила перегнать машину… Определенно надо завтра же сбегать на стоянку посмотреть, там ли автомобиль Севастьяна. Только вот маленькая заковырка – Гутя совсем не видела номера той машины и, конечно же, не знает названия автомобиля. Но… Но ведь Семушка же знает, он же перегонял! Решено – она завтра же с утра позвонит Светлане и попросит к телефону Ромочку. А уж тот ни за что не отвертится, все выложит.

Утром Гутя вскочила ни свет ни заря – надо было еще раз сделать влажную уборку перед приездом больного Севастьяна.

– Гутиэра Власовна, а вам чего не спится? – пробубнил недовольный зять.

Утром Фома Неверов всегда был недовольный. Сколько бы он ни спал, ему всегда было мало.

– У меня дела. Больного сегодня привезут, а у меня не постирано, белье неглаженое, потолки только в прошлом году белила, ужина еще нет…

– Да бросьте. Больного я после работы привезу, так что с ужином еще успеете.

– И… и все равно, мне надо… – никак не хотела укладываться теща.

Своей бурной беседой они разбудили Карпа Ивановича, вчерашнего гостя. Тот начал день с гимнастики – бодро принялся скакать по комнате, выкидывать в стороны длиннющие руки и высоко подкидывать ноги. От его прыжков вовсю подскакивал журнальный столик, с грохотом открывалась дверца шкафа и в серванте жалобно позвякивали фужеры. Чего уж там, даже Аллочка не вынесла этой психологической атаки – выползла из комнаты заспанная, шумно скребя пижаму на животе.

– Фома! – рявкал Карп Иванович в перерывах между скачками. – Становись немедленно на утреннюю зарядку! Я смотрю, у тебя стали совершенно дряблые мышцы спины и ягодицы!

– А ты бы поменьше на них смотрел, – огрызнулся неблагодарный внучок и поспешно удалился на работу.