Невеста с Бесовского места - Лана Синявская

Отпихнув внучку плечом, Розалия склонилась над тетрадью. До меня долетел противный скрип.

Похоже, внучка ходила у бабушки в «идиотках».

– Второй год на бритвах учишься, – скрежетала старуха, выскребая ошибку. – Чтоб тебе эти бритвы в горло всадили! Пиши заново!

Наташа послушно зашуршала ручкой.

– Ах, чтоб тебя! – заорала бабушка через минуту, оценив результат.

– Теперь-то что не так? – со слезами в голосе, оправдывалась девочка.

– Все не так! Ты написала «премая дорога»! Чтоб тебе прямая дорога была только в могилу!

Сжимая в кулаке бритву, как палач, старая грымза коршуном набросилась на тетрадь и опять отчаянно заскребла лезвием по бумаге. В сердцах она проскребла лист насквозь и немедленно разразилась проклятиями. Досталось и Наташе. Пара увесистых оплеух и приказ переписать всю тетрадь заново довели девочку до слез. Похоже, старуха не в первый раз превращает выполнение уроков в пытку.

К тому времени я уже еле сдерживалась от того, чтобы не накинуться с кулаками на злобную фурию. Но чего я добьюсь? Меня уволят, а старуха продолжит мучить ребенка с удвоенной силой. Я почти бегом вернулась на кухню, чтобы не видеть того, что происходит в гостиной. Однако все валилось у меня из рук. Швырнув недочищеную рыбу в мойку, я сполоснула руки, сняла фартук и, прихватив в холле сумочку, решительно вышла из дома.

Путь мне предстоял неблизкий: до ближайшего супермаркета полчаса на автобусе, но состояние Наташи все больше меня беспокоило и, похоже, кроме меня до этого никому не было дела. Я вспомнила лишенную игрушек детскую, накаленные отношения в семье и террор полоумной Наташиной бабки. Неудивительно, что девочку мучают кошмары – тут и у взрослого поедет крыша.

Обратно я вернулась около полудня, ожидая хорошей взбучки от хозяев за неприготовленный вовремя обед. Я спустилась по подъездной аллее и пересекла аккуратно подстриженную лужайку. В дом идти отчаянно не хотелось и я, как бы случайно свернула на тропинку, ведущую в сад. По обе стороны тропинки виднелись еще не засаженные цветами клумбы, но земля была тщательно перекопана, полита, а рядом уже лежала целая куча саженцев герани. Солнце все настойчивее пыталось пробиться сквозь тучи, и я зажмуривалась, когда острый луч щекотал глаза.

Позади деревьев, в дальнем конце сада мелькнула высокая фигура. Я решила, что это возвращается садовник, чтобы закончить работу, но человек повел себя неожиданно: заметив меня, он вдруг отпрыгнул в сторону и попытался спрятаться за кустами. Я успела разглядеть лишь развевающиеся полы его просторной одежды, сильно смахивающей на домашний халат. Судя по довольно субтильному телосложению незнакомца, это никак не мог быть Игорь Владимирович, а других мужчин, разгуливающих в халате по тщательно охраняемой территории, здесь вроде бы быть не должно. Еще одна загадка.

Я немного постояла, ожидая дальнейшего развития, но больше ничего не увидела и побрела к дому.

В кухне, на холодильнике белела записка, написанная торопливым неровным почерком. С трудом разбирая скачущие во все стороны буквы, я с изумлением прочла, что на сегодня обед для членов семьи готовить не нужно. Зато к ужину будут гости.

У меня оставалось полчаса свободного времени, и я знала, как им распорядиться.

За дверью Наташиной комнаты было тихо, но, войдя, я обнаружила девочку лежащей на кровати прямо поверх покрывала. Заслышав шум моих шагов, она, было, встрепенулась, но, узнав, заметно успокоилась.

– Привет, – улыбнулась я.

Наташа смотрела на меня исподлобья, но без прежней агрессии. Это меня вдохновило. Я протянула девочке большую нарядную коробку, которую держала за спиной:

– Это тебе.

– Что это? – спросила она, не двигаясь с места.

– Посмотри сама, – предложила я и немного придвинулась. Наташа нехотя поднялась, подошла ко мне и взяла коробку. Несколько минут она разглядывала красивую куклу. Я следила за выражением ее лица, но так ничего и не увидела. Девочка будто застыла, глядя на подарок пустыми глазами.

– Тебе не нравится? – Я старалась, чтобы в моем голосе не проскользнуло разочарование. На горячую благодарность я не рассчитывала, но такое равнодушие сбивало меня с толку.

Тем временем Наташа, не проронив ни звука, неторопливо отошла от меня, шаркая о ковер подошвами тапочек, остановилась у окна, открыла пошире створку, протянула руку и разжала пальцы. Коробка с куклой камнем рухнула вниз. Наташа с интересом глянула на меня через плечо.

– Я не люблю кукол, – сказала она ровным голосом.

– Бывает, – кивнула я, понимая, что благие намерения я могу себе на зиму засолить. Слезы были уже близко, пришлось сглотнуть, чтобы отогнать их. Я повернулась, чтобы уйти.

– Папа говорит, что кукла может украсть душу, – сказала мне в спину Наташа.

– Что за глупости?! – возмутилась я и посмотрела на девочку, пытаясь определить, не водит ли она меня за нос. Но она даже не улыбалась. – Что еще говорит твой отец?

Наташа глубоко вздохнула и с неожиданной горячностью выпалила:

– Если сильно привязаться к кукле, проводить с ней много времени, то часть твоей души перейдет в нее. Кукла становится одушевленной и похожей на тебя.

– Очень интересно! – фыркнула я. – Бред какой-то!

– Думаешь, это неправда? – В голосе Наташи мне послышалась надежда.

– Конечно, нет!

Наташа все еще сомневалась. Я подошла к ней и погладила по голове.

– А у тебя в детстве была кукла? – Тихо спросила девочка.

– Разумеется.

– А как ее звали?

– Не помню.

– Странно. Я думала, что нельзя забыть имя любимой куклы. Даже когда вырастешь.

– Понимаешь, мне часто дарили игрушки. И кукол в том числе. Поэтому я, наверное, была слишком избалованным ребенком: как только появлялась новая кукла, я тут же забывала про старую.

– Твои родители пытались откупиться от тебя игрушками, – со знанием дела сообщила девочка.

– Вовсе нет! – возмутилась я. – Они меня любили.

Наташа посмотрела на меня свысока, со смешанным чувством превосходства и жалости:

– Глупая! Родителям дети только мешают.

– Да нет же! Что за глупости?

– Я знаю. Я чувствую, что мои мама и папа – она с некоторым усилием произнесла эти два слова – не любят меня. Но я их тоже не люблю! Знаешь, о чем я мечтаю?

– О чем? – спросила я с некоторой опаской.

– О том, чтобы я могла жить одна. Ну, или с теми, с кем я сама захочу.

– Но это невозможно! Ты маленькая девочка, кто-то должен о тебе заботиться, покупать тебе одежду, еду, игрушки, наконец. Господи, что я несу, не в этом дело! Главное – тебе нужны близкие люди, которые понимают тебя, защищают, ну, и все такое…