Однажды я тебя найду - Ричард Мэдли

Гвен откашлялась и прочитала:

Диана расхохоталась.

– Здорово, мама, спасибо. Решено! Иду в Гиртон. Им нужно срочно освежить репертуар.

Немного смущенная Гвен тоже рассмеялась.

– Да уж, есть вирши и получше, но поступать нужно, Диана! Даже если у тебя не будет «настоящей» ученой степени, ты получишь ни с чем не сравнимый опыт и, как ты сама сказала, внесешь вклад в историю и прогресс. Слышать не хочу ни о чем другом. Ты разве не согласен, Оливер?

Мистер Арнольд улыбнулся и протянул к ней руки.

– Ты выбрала не ту профессию, Гвен. Если бы мои сотрудники так же сжато и убедительно излагали доводы, я бы со спокойной совестью отошел от управления.

Так все и решилось. Осенью 1937 года родители отвезли Диану в Гиртон. Зеленый «Хамбер» ехал мимо будки привратника, мимо кирпичных зданий с терракотовыми фасадами в стиле неотюдор, расположенных по периметру четырехугольных двориков с аккуратными газонами.

– Очень красиво, – бормотал мистер Арнольд, глядя вокруг. – Величественно, я бы сказал. Странно, что они не берут плату за въезд на территорию. Нам точно можно здесь находиться? Не вышвырнут меня отсюда? Наверное, нужно было высадить тебя перед воротами.

– Глупости, папа. Это же не монастырь.

Теперь, два года спустя, Диана сидела в библиотеке и размышляла о том, чего она хочет от жизни. Ей всего двадцать лет. Впереди последний, самый важный год в Гиртоне, ни о каких других делах не может быть и речи. Да, ей очень нравится Джеймс Блэкуэлл, и что с того? Он на войне, их разделяет огромное расстояние.

В любом случае, решать тут нечего. Они с ним едва знакомы, и, как она уже ответила Салли, нелепо думать о том, что он приедет к ней в Кембридж. Она ведет себя как глупая, пылко влюбленная школьница с того самого дня, как его увидела. Нужно скорее повзрослеть и найти себе серьезную работу.

Несколько минут спустя Диана шла через внутренний дворик к себе в комнату. В сгущающихся сумерках она заметила, как привратник в будке возится со светомаскировочной шторой.

– Вам помочь? – окликнула она его.

Он посмотрел на нее в окошко и кивком позвал внутрь.

– Я вас искал, мисс Арнольд. Нет, благодарю, со шторой я справлюсь сам. У меня для вас сообщение, мисс, – он кивнул головой на стол у двери. – Вон та бумажка. Примерно час назад звонил один джентльмен. Просил, чтобы вы ему перезвонили. Да провались ты пропадом, никак не получается как следует задернуть эту штору…

Пока привратник ворчал, Диана схватила листок: на нем ровным почерком было выведено ее имя и номер телефона, а ниже коротко: «Ком. зв. Блэкуэлл. Апминстер. Просьба перезвонить».

Старенький «Миджет» подрулил к воротам лагеря, водитель показал часовому пропуск. Джеймсу Блэкуэллу удалось выхлопотать двухдневный отпуск – вполне достаточно, чтобы утрясти все дела. По крайней мере срочные.

Скопить талонов на бензин для этой поездки удалось немного: отоваривать их следовало очень быстро, чтобы не возникало соблазна запасаться впрок. Поэтому Джеймсу все равно пришлось раскошелиться на две канистры топлива. По его прикидкам, этого должно хватить до Кембриджа и обратно, если не слишком жать на газ. Хотя корыто 1932 года выпуска в любом случае вряд ли разгонишь до сорока миль в час, так чтобы оно не дребезжало, грозя разлететься на куски. На машине уже давно не выжимали ничего даже приблизительно напоминающего предельную скорость, на которую она изначально была рассчитана. Всякий раз, когда Джеймс притормаживал у светофора, из выхлопной трубы его двухместного кабриолета вылетали клубы черного дыма. Стыдоба…

Давно минуло Рождество, а брезентовый верх автомобильчика он поднял еще в октябре. Но подгонка была отвратительной, внутри из щелей и обшарпанной, наскоро залатанной крыши постоянно тянул ледяной воздух.

Джеймс ненавидел свою машину. Она символизировала все, что ему хотелось как можно скорее оставить в прошлом. Это касалось и девушки, которой он собирался нанести неожиданный визит.

Джейн Тимминг работала в модном магазинчике на центральной улице Апминстера и обожала конструировать и шить женскую одежду. Даже сейчас, когда уже больше полугода шла война и материи не хватало, Джейн творила чудеса из обрезков и кусочков, которые ей удавалось насобирать на распродажах. У нее был наметанный глаз – с иглой она подобралась даже к сшитой у дорогого портного форме своего нового ухажера, объяснив, что одна полочка слегка провисает. И оказалась права: теперь китель сидел как влитой.

Со своим летчиком Джейн познакомилась на танцах в клубе неподалеку от аэродрома. Не успев войти в зал, она почувствовала на себе его взгляд, и через мгновение он оказался рядом. Обычно сначала парни робели и разглядывали ее издали. Еще бы! Яркая, жгучая брюнетка с огромными карими глазами. Даже самые смелые заикались и краснели, решившись наконец с ней заговорить.

Джеймс Блэкуэлл вел себя иначе. Он взял ее за руку, даже не спросив разрешения, и слегка кивнул головой.

– Мне нужно кое-что вам сказать.

Говорил он тихо, и ей пришлось податься ближе, чтобы расслышать.

– Вы – самая красивая девушка из всех, кого я встретил за всю жизнь. И просто обязаны со мной потанцевать.

Он повел ее в центр зала и представился:

– Кстати, я – Джеймс. Джеймс Блэкуэлл.

А потом поцеловал ей руку, совсем как в кино. Никто раньше не целовал ей рук. Этот жест мог бы показаться… банальным, как говорят американцы, но на самом деле ей было очень приятно. Она чувствовала себя так, словно ее пригласил принц.

С того дня они встречались не реже двух раз в неделю. Ходили в кино или ездили в Эссекс на его чудесной спортивной машинке. Ни у кого из ее бывших кавалеров машин не было. И куда бы ты ни собрался, приходилось ехать на автобусе или идти пешком. А машина означала, что можно… Ну, в общем, можно все. Все, чего раньше она себе не позволяла. И никогда не осмелилась бы даже рассказать подругам. Ни за что. Если бы об этом узнали родители… Страшно подумать, что было бы. Вышвырнули бы на улицу со всеми пожитками.

В маленьком доме стандартной застройки, где Джейн жила с самого детства, она представила Джеймса родителям. Его офицерская форма, крылья на кителе и рассказы о вылетах повергли их обоих в благоговейный трепет. Джеймс вел себя с ними очень учтиво. На лице отца Джейн заметила незнакомое доныне выражение и никак не могла его описать, пока на следующий день не наткнулась на подходящую фразу в душещипательной журнальной истории: «Преклонение перед героями». Точно! Джеймс – герой, все перед ним преклоняются. Она тоже не исключение: сделает для него все, что он ни попросит. Вообще-то, уже сделала. И он отвечал ей тем же.