Роза на кресте - Михаил Учайкин

— А золота и каменьев драгоценных, — неожиданно продолжила свое повествование рассказчица, — граф надарил вашей бабушке видимо-невидимо. Все свое состояние передал ей в виде украшений. В столицу ездил за ними, мол, местные мастера не такие умелые.

«А вот эти сведения интересные. И где же тогда спрятаны сокровища бабули? Не сказать, что все проедено и пропито. И жив ли старый охотник? Вот с ним стоило бы побеседовать» — Адриана в задумчивости потерла переносицу.

— Ну, мы пришли, — женщина неожиданно распахнула перед ней дверь в лавку.

Вот так, и ни слова о сестрах Беннетт.

— Мне бы сыра козьего, — не очень уверенно произнесла Адриана, направляясь к прилавку.

— Вы племянница господина Беннетта? — спросил молочник, предлагая ей головку прекрасного дозрелого сыра.

Адриана кивнула в ответ.

— Несчастный отец убиенных девушек…

Хозяин лавки ловко отрезал большим ножом кусок сыра и, завернув его в тряпицу, протянул Адриане.

— У него отличные козы, которые давали великолепное жирное молоко. Будут излишки, — продолжил молочник, — с удовольствием буду у вас забирать, как и раньше у самого господина Беннетта. Опять же доход в дом.

— Обязательно буду иметь в виду, — ответила Адриана. — Я только приехала, еще не совсем разобралась с хозяйством.

— Раньше хозяйство у Беннеттов было большое, — сложив руки на груди, продолжил молочник. — Только дочки не работали, родителям не помогали. Хукс все сам, все сам. Иногда работников нанимал. Девочки уродились у него красавицами, господин Беннетт с рождения готовил их совсем к другой жизни. Только к какой, непонятно. В нашей глуши достойных женихов мало, а граф один, да и тот женат был к тому времени, когда девочки заневестились.

Адриану подмывало спросить, а что они тогда в поместье делали, зачем туда наведывались, но не решалась, опасаясь выглядеть в глазах молочника слишком любопытной особой.

— Деревенские праздники сестры Беннетт не посещали — делать им там особо было нечего. Слушать злые шепотки в спину, да видеть завистные взгляды. Если женщина не по зубам, мужчины ее едят глазами, а соперницы — сплетнями.

— Тебе-то, наверное, двадцать уже? — неожиданно спросил молочник.

Адриана согласно кивнула, хотя не знала, сколько лет Дезире. Пусть будет двадцать. Она-то постарше будет, но это неважно.

— Старшей исполнилось бы двадцать один нынешней осенью, а младшенькой — восемнадцать.

Хозяин лавки вздохнул.

— Если бы Ситлин согласилась, взял бы ее в невестки, — сказал он грустно. — Но она в сторону моего старшенького даже не смотрела. А мы не бедны: и одеть, и обуть смогли бы ее, как графиню. И украшения подобрали бы, достойные ее красоты. Что девушкам надо? Любви и ласки… Как мой сынок убивался, когда Ситлин померла. Любил ее сильно. Ладно, иди… Заморочил я тебе голову.

Молочник махнул рукой, выпроваживая Адриану, хотя мог бы еще поговорить, так как других покупателей в лавке не было.

Адриана вышла на улицу и поспешила домой — она и так задержалась, совершая покупки. А у нее больной еще не умыт и не накормлен.

Она поняла одно, пока что деревенские кумушки не спешили обсуждать с Дезире Беннетт смерть ее двоюродных сестер. И ей оставалось только подружиться с Филомель, чтобы через нее узнавать все «местные новости». И еще молочник… Он обижен на Ситлин, старшую из сестер, и с удовольствием поведает ей еще что-нибудь из ее жизни. Надо обязательно хозяйством заняться, и уже завтра принести словоохотливому владельцу лавки молока после утренней дойки…

Адриана быстро приготовила завтрак, поставила тушиться овощи к обеду и, пока не пришла с докладом Дезире или не заглянула к ней любопытная Филомель, решила порыться в шкафах, посмотреть на вещи, которые остались от дочек господина Беннетта.

Платья с короткими рукавами ее интересовали мало. Впрочем, их было не так уж и много. Местные жительницы предпочитали носить наряды с пышными длинными рукавами — погода с частыми прохладными дождями в этой части страны не позволяла руки оголять — да еще плащи и капоры. Платья, как платья, ничего особенного. А вот плащи ее заинтересовали. Жаль, она лупу оставила среди своих вещей, которые передал Дезире, а невооруженным взглядом не рассмотреть, что за пятна были на плащах девушек.

— Что ищешь? — раздался негромкий то ли голос, то ли свист ветра за окном.

Адриана обернулась к двери — никого. Она выскочила из комнаты — тоже никого. Почувствовала, как мурашки побежали по телу. Она давно никого и ничего не боялась, но тут стало как-то не по себе.

— Нет, — проговорила она громко для того, кто мог ее услышать. — Так дело не пойдет. Нервы шалят. Надо сходить к лекарке за успокоительной настойкой. Да и с Филомель побеседовать. Тоже для успокоения.

На самом деле, Адриана идти никуда не собиралась, а вот с девушкой за компанию поискать другой вход в дом надо было. Вслепую тяжело это сделать, может, ей что известно…

Пятна на длинных рукавах платьев сестер и плащах оказались, как и предполагала Адриана, растительного происхождения, то есть вещи были перепачканы соком трав и опавших листьев. Адриана задумалась: вряд ли девушки миловались с кем-то, кроме графа на покосах и в лесу на опушках, подстилая свои плащи под себя. Ей казалось, что граф просто обязан принимать красавиц в имении в комнатах на мягких перинах, вот, правда, делать он это мог лишь от случая к случаю и только в отсутствие жены. А это значит, что все-таки мог граф любить девушек и в свежескошенных стожках. Но и в имение они наведывались, похоже, довольно часто. Адриана внимательно рассмотрела и оставшиеся от девушек туфельки — затянутые материей каблучки были сбиты и тоже перепачканы соком трав, иначе они были бы или в песке, или в грязи, если бы сестры Беннетт ходили по проторенной дороге, ведущей из деревни в имение. Но, опасаясь быть замеченными, они пользовались едва заметной тропинкой, шедшей от графского дома через лес мимо озера, а затем вдоль реки по пойменным лугам до самой деревни. Впрочем, кто бы их ни понял, — и путь намного короче, и безопаснее во всех смыслах, и спрятаться за куст или дерево легко можно при чьем-нибудь приближении. И тот, кто напал на девушек, был осведомлен, что они часто бегали по этой тропинке.

Адриана, накормив обедом больного, сама пробежалась по той тропе — уж больно ей не терпелось взглянуть на место гибели девушек. Дорога до имения и обратно не заняла у нее и получаса, правда, шла она довольно быстрым шагом. Прогулкой осталась довольна. Места не дикие, не глухие — вряд ли, оборотень отважился бы напасть даже ночью на идущую по освещенную полной луной тропинке девушку, пусть и одетую в красный плащ и такого же цвета капор. Даже самый молодой и глупый зверь, инстинкты у которого неожиданно взяли верх над разумом при виде такой добычи, не самоубийца: сначала с тропинки долго видны крайние аккуратные деревенские домики, затем, почти сразу после выхода из леса возникало каменное здание графского имения. Ну, спрашивается, зачем ему так рисковать, убивая девушек, сначала одну, затем другую рядом с тропой, где его легко мог кто-нибудь заметить? Он утащил бы свою добычу вглубь леса, насладился сполна ее невинным телом. Там бы и оставил. Только вот убивать не стал бы и потом. Совершенно точно…