Самое красное яблоко - Джезебел Морган

юная Джанет! – легко рассмеялся королевич и, дождавшись, когда Гленн с Элеанор приблизятся к нам, кивнул в сторону выходцев с континента. – Бесценные мои леди, позвольте представить вам наших гостей и консультантов из Сандерана. Лорд-инженер Вильгельм Андерсон, инженер Агли Магнуссон и их помощник Ингимар Гримссон.

Сандеранцы по очереди поклонились, и я вежливо кивала в ответ каждому, как и подобает благородной леди. Они были похожи, даже одеты одинаково, без знаков различия, – темные камзолы из плотной шерсти больше подходили бы воинам или рабочим, а не лордам. Но запомнить и различить их не составило труда: лорд Вильгельм был старшим из них, и светлые его волосы уже густо присыпала пеплом седина, а у помощника, самого младшего, оказался пристальный цепкий взгляд. Я поежилась и опустила глаза.

– Господа, позвольте представить вам леди Джанет Холланд, младшую леди королевской семьи. И Элеанор, невесту моего брата. Вы, должно быть, уже наслышаны о ее красоте.

От голоса Рэндалла озноб пробежал по спине, словно кто-то из добрых соседей в затылок подул. Мне потребовалось призвать всю свою выдержку, чтоб сдержать дрожь оторопи, и я только сильнее стиснула ладони. Ни от кого не укрылось, что королевич первой представил меня, а не Элеанор, подчеркнув то, что она простолюдинка. Я взглянула на нее искоса из-под ресниц, но не смогла разобрать, из-за чего Элеанор так бледна: от гнева или от слабости.

Я шагнула к ней и сжала тонкие ее пальцы, и она с благодарностью улыбнулась в ответ.

Про нас забыли: Рэндалл с напускным самодовольством вещал что-то о железной дороге от угольных шахт до столицы, лорд Вильгельм дополнял его рассказ не до конца ясными мне терминами.

– …Испытания ветки от шахт до завода закончились успешно. Состав способен за один раз привезти столько же угля, сколько привозят лошади за десять раз. Если увеличить еще и производительность завода по очистке угля, то можно было б протянуть ветку и до серебряных рудников, а уже оттуда в столицу.

– Здесь хорошая земля, богатая довольно редкими и ценными минералами. Если б вы торговали ими, это могло бы озолотить Альбрию, – добавил Ингимар. – Но проложить дорогу к столице… будет проблематично. Холмы да болота.

– И в чем же затруднение? – удивился Гленн. – Дорога давно есть, мы по ней и приехали.

Рэндалл снисходительно улыбнулся:

– Она не подойдет для паровоза, мой милый брат. Вокруг холмов она петляет, а по краю болот идет по гати.

– Паровоз там не пройдет, – согласился лорд Вильгельм. – Для него нужна отдельная дорога, которая выдержала бы его вес, тем более вес груженого состава. Чтобы протянуть ветку к столице, придется много работать с ландшафтом.

– С чем? – нахмурился Гленн.

– С землей, с холмами и болотами, – пояснил Ингимар. – Я уже осмотрел округу; думаю, дорогу можно будет проложить с минимальным изменением ландшафта. Но часть холмов все равно придется срыть, а болото осушить.

– Нет! – Элеанор качнулась вперед, и я едва ее удержала, хоть и хотелось больше вторить ее восклицанию – разве можно даже помыслить о том, чтоб руку поднять на владения добрых соседей? Ничем хорошим это не кончится!

Лорд Вильгельм удивленно обернулся к ней, приподнял светлые брови:

– Простите? Есть какие-либо факторы, которые этому препятствуют? Насколько мы успели выяснить, ваши храмы и священные рощи находятся гораздо севернее. Могу уверить вас, леди, они не пострадают.

– Нет! – нахмурилась Элеанор, и даже румянец снова проступил на ее щеках. – Только безумец вторгнется к добрым соседям. Тем более с железом!

– Вы имеете в виду племена? – Лорд Вильгельм обернулся к Рэндаллу: – Я считал, ваш отец властвует над всеми землями Альбрии.

Королевич и бровью не повел, ответил лениво, смакуя каждое слово:

– Так и есть. Никто не смеет оспаривать власть моего рода. Уверяю вас, можете забыть о словах прелестной Элеанор – ах, что поделать, красота ее многократно превосходит ее мудрость! Она говорит о старых деревенских суевериях, о духах и призраках. Вряд ли они как-то помогут или помешают строить железную дорогу.

Глаза Элеанор вспыхнули, она выпрямилась и гордо вскинула подбородок:

– Помешают, и ты прекрасно знаешь об этом, королевич Рэндалл! Сколько угодно ты волен закрывать глаза на правду, но она никуда не исчезнет.

– Ваши суеверия становятся утомительными, леди, – процедил королевич сквозь зубы. – Как и ваша глупость. Для королевны она непростительна.

Элеанор снова побледнела, словно силы разом оставили ее, а я шагнула вперед, смело встречая гневный взгляд королевича, обжигающий, как раскаленное железо. Слова звенели во рту, льдинками жалили язык, и большого труда стоило выстроить их в правильный ряд.

– Эти суеверия, мой королевич, так же стары, как и сама Альбрия. Вы можете не верить в них, но не уважать их… Не уважать веру многих поколений, веру самой земли – для будущего короля это непростительно.

Рэндалл нахмурился и сжал челюсти, тень легла на его лицо, и я застыла, скованная страхом перед ним, пока не заглянула ему в глаза. В них горел огонь, но не алое пламя гнева, как думала я, а яркий огонь смеха. Королевич был доволен. «Молодец, девочка, – отражалось в его глазах, пусть он и хмурился, и цедил сквозь зубы ледяные слова, – ты хорошо выучила свою роль!»

Вот только в этот раз я не играла.

Лорд Вильгельм кашлянул и с наигранным удивлением достал маленькие круглые часы на цепочке. Звонко отщелкнулась крышка, украшенная замысловатым эмалевым узором, и лорд покачал головой:

– Надо же, совсем запамятовал! Уже скоро должен прибыть состав. Может быть, юным леди стоит взглянуть на это? Я верю, стоит им увидеть, как прибывает паровоз, с грохотом, свистом, в клубах дыма и пара, как они уверятся, что он – единственное, во что стоит безоглядно верить!

От слепого восторга в его голосе меня мороз пробрал по коже, словно я в могилу заглянула. Даже ребенок знает – все в мире в покое и равновесии, все связано воедино, жизнь проистекает из смерти, чтоб потом снова к ней вернуться. Нельзя верить во что-то одно: все наши боги многолики и равны, нет того, кто достойней прочих.

Что же он принес на нашу землю, восторженный глупец, отдавший сердце неведомому конструкту, делу рук своих?

Я уже хотела вежливо отказаться и увести Элеанор, но рядом радостно воскликнул Гленн:

– Вы описали настоящее чудо, лорд! Мы непременно должны это увидеть, все мы! Верно, Рэндалл?

Удивление сжало мое горло, и я не успела ему возразить, напомнить о самочувствии его ненаглядной Элеанор, взмолиться об отдыхе. Я смотрела, как сияют его глаза, как яркий, живой огонь интереса горит в них, как