Надеюсь и жду - Диана Гамильтон

Откуда ей было знать в тот октябрьский день шесть лет назад, когда он нашел ее, беспомощно рыдавшую на ступеньках служебной лестницы, о всей глубине коварства, присущего его натуре, о его тайных побуждениях?

Она хорошо помнила, как он сочувственно спросил ее тогда:

— Клодия? Что с вами стряслось?

Не будь Клодия так сокрушена горем, она могла бы задаться вопросом, почему это отцовский счетовод крадется по служебной лестнице, и сделать определенные выводы.

— Вы не должны расстраиваться, Клодия. Ваш отец выкарабкивается. Раз они перевели его из реанимации в палату, то на следующей неделе выпишут домой. — Он легонько коснулся ее плеча, дружески утешая. — Все обойдется, если только он будет избегать волнений.

При этих словах Клодия зарыдала еще безутешнее. Она сознавала, что ставит беднягу в неловкое положение, но ничего не могла с собой поделать. Когда первый, и едва не ставший роковым, сердечный приступ внезапно поразил ее отца, лечащие его кардиологи серьезно предупредили о нежелательности всякого рода беспокойства и стрессовых ситуаций.

Ну как сумеет она сказать ему о своей беременности? Естественно, он спросит, кто отец будущего ребенка. И что она ответит на это? Хорошо зная его решительный характер и всю силу его любви, Клодия понимала, что Гай Салливан перевернёт землю вверх дном, лишь бы разыскать Адама Уэстона.

Как она скажет ему, что даже под угрозой смерти, не выйдет замуж за Адама Уэстона? Притвориться, что не любила его, что, только повинуясь минутному капризу, завела с ним интрижку? Разве могла она предстать в глазах отца вульгарной дешевкой? Но как открыть ему всю правду? Разве можно объяснить, что для нее немыслимо связать свою жизнь с мужчиной, который намеренно влюбил ее в себя, пообещал жениться, сделал ее своей любовницей — возможно, именно затем, чтобы она забеременела и окончательно попалась в ловушку, — и все только потому, что ее отец владеет завидной собственностью. Более того, с мужчиной, который за спиной этого отца украдкой пробрался в спальню к его жене, чтобы обольстить ее.

— Послушайте! — Тони прокашлялся. — Вы навещали отца сегодня утром. Разве ему стало хуже? Вы потому так расстроены? Если можно чем-то помочь, вы только скажите, Клодия, дорогая…

Этого было достаточно, чтобы Клодия выложила ему все. Он был бухгалтером отца, можно сказать, другом дома, неизменно обходительным и благожелательным и, в то же время, бесстрастным наблюдателем — он не будет чересчур шокирован, расстроен и разочарован в ней.

— Я жду ребенка! И не представляю, как сообщу об этом папе. Его нельзя волновать, мы все об этом знаем. Я ума не приложу, что же мне теперь делать!

— Это тот ваш помощник садовника? — предположил Тони после нескольких секунд глубокого молчания. Голос его звучал серьезно и сочувственно. — Я невольно обратил внимание, что летом вы проводили с ним довольно много времени.

Клодия только кивнула, слезы душили ее. Она ненавидела Адама, ненавидела себя за то, что позволила так себя одурачить. Тони произнес спокойно:

— Давайте найдем другое место, где можно поговорить без помех. Вероятно, я сумею вам помочь, если мы решим, какой выход является самым лучшим.

Он принял на себя заботу о ней, и Клодия с облегчением позволила ему это. Конечно, не стоило продолжать разговор на лестнице — Элен, которая утром удалилась в свою спальню, сославшись на мигрень, что помешало ей посетить плимутскую больницу, могла появиться каждое мгновение.

Клодия была втайне рада передать отцу сожаления мачехи, ее любовь и обещание навестить его завтра, так как смогла по дороге купить набор для определения беременности, не опасаясь, что Элен захочет зайти в аптеку вместе с ней.

— Тот парень, кажется, покинул вас недели две назад или около того? — Незаметно для обитателей дома, Тони сумел провести Клодию в беседку, стоявшую в розовом саду. — Вы знаете, как с ним связаться?

Клодия сидела, съежившись на скамье, и комкала в ладонях мокрый платок. Элен сказала тогда, что лучше всего позволить всем думать, будто Адам Уэстон, как это свойственно вольным бродягам, просто-напросто отправился дальше своей дорогой. Никто, кроме них двоих, не знал, что произошло в действительности. Это самый разумный и наименее унизительный во всех отношениях выход, считала мачеха.

Клодия решительно затрясла головой.

— Я больше не хочу его видеть! Никогда в жизни.

Тут она открыла ему все до конца. И то, как Адам обманул ее, использовал и предал. Как он сказал потом Элен, что всегда был заинтересован только в ее наследстве. И как Элен, не помня себя от гнева, сказала Адаму, что ненавидит и презирает его. Но, несмотря на свое отчаяние, Клодия сочла за лучшее не говорить Тони, как этот отвратительный тип пробовал подъехать к Элен. Элен тогда же попросила Клодию не рассказывать о нем отцу. Она желала как можно скорее позабыть о случившемся.

— Клодия… — Тони нежно погладил ее руку, и его спокойный голос прервал ее взволнованное повествование. — Вы сейчас не в том состоянии, чтобы рассуждать здраво, я это понимаю, так что просто выслушайте мой слова и подумайте над ними. День или два, и уже потом примите решение.

Она поглядела на него красными заплаканными глазами. Если он собирается предложить ей сделать аборт, ему придется придумать что-нибудь другое. Ни за что она не посягнет на жизнь своего еще не родившегося ребенка. Пусть даже его отец — гнусная скотина.

Но когда он снова заговорил, серьезно и душевно, она раскрыла рот от изумления.

— Я женюсь на вас. Никто и никогда не узнает, что не я отец вашего ребенка. — Он улыбнулся, его бледно-голубые глаза выражали участие. — Вы изумительно расцвели в это лето, и я, по правде говоря, завидовал тому молодому бездельнику. Он мог назначать вам свидания, приглашать на прогулки, а я не мог. Вдруг бы вы сказали: «Только на твоем мопеде, дедуля». Я почувствовал бы себя ужасно.

Клодия почти улыбнулась.

— Вы не такой старый. — Но тут до нее дошел смысл сказанного. — Но ведь вы не можете предлагать это всерьез! — ахнула она. — Зачем вам это?

Клодия с изумлением вглядывалась в его лицо. Она знала Тони Фавела с детства, но только сейчас поняла, что никогда прежде в действительности не видела его. Она решила, что он по-своему привлекателен — в английском духе, несмотря на то, что его светлые волосы начинали редеть, а талия утолщаться.

Он имел собственное бухгалтерское дело, квартиру в престижном районе Плимута, дорогой автомобиль, и Клодия однажды слышала, как две официантки, хихикая, называли его эротичным. Многие женщины нашли бы Тони Фавела завидным женихом. Так почему ему вздумалось связать себя с недотепой, ожидающей ребенка от кого-то другого?

Он улыбнулся, и в глазах его вспыхнули огоньки.

— Потому, что вы мне нравитесь. Или подобная причина вам кажется недостаточно веской? — Он взял ее за руки и мягко сжал их. — Я знаю вас много лет, Клодия, и мне известно, что в вашем характере нет ничего низкого или вздорного. На моих глазах вы преобразились из неуклюжего подростка в привлекательную молодую барышню. И — это правда — я ревновал вас к молодому… не знаю его имени. Я честно признаюсь вам в этом.