Первая мрачная ночь - Маргарита Малинина

«Стоп, – тут же одернула я себя. – Кто – он? Ты на свидание собралась или на похороны?»

Звонок раздался с опозданием на шесть с половиной минут.

«Как всегда», – хихикнула я и пошла открывать.

Когда Катька увидела мою физиономию, ее брови полезли на лоб, да так там и остались. Короче говоря, вместо ненаглядного принца «падение» совершила лучшая подруга.

– Ты что с собой сделала?!

– Что, плохо? – Я обеспокоенно обратилась к зеркалу и принялась критически себя оглядывать. Оказывается, это крайне занимательное занятие, а я и не подозревала! – Скажи мне правду! Скажи! Плохо?! – Мой голос постепенно срывался на визг, а душевное состояние приближалось к истерии. – Мне так плохо?! Я страшная, да?!

– Да нет, угомонись. Для новогодней елки в самый раз… Ладно, некогда переделывать. Идем. – Она грубо схватила меня под руку и понеслась, словно ураган, вниз по лестнице.

– Подожди! – что есть силы отбивалась я. – Я ж не успела рассмотреть себя сзади!

– Хрюшкин рассмотрит, – съехидничала она, имея в виду, разумеется, Хрякина. – Быстрее, вон автобус!

Я рассказала Катьке историю появления Таньки в нашем доме, что заняло всю дорогу до кладбища, а подруга тем временем терла мое лицо влажной салфеткой. На момент нашего появления церемония уже вовсю шла, гроб опускали в вырытую ранее яму, большинство присутствующих женщин плакало. Народу было много, видимо, убиенный банкир был личностью известной. Сначала мы просто стояли в стороне, но найдя глазами плачущую Наташку, решили к ней подойти. Она почему-то стояла одна.

Подождав, когда она успокоится, Катя принялась ее бессовестно пытать:

– Скажи, ты всех здесь знаешь?

– Да, большую часть. В основном тут сотрудники банка и компаньоны по бизнесу. Родственников у него было мало.

– А Юрочкины тоже присутствуют? Можешь показать их?

Как оказалось, Катя шла тем же путем, что и я вчера. Не зря она ими заинтересовалась.

Крюкова ткнула пальцем в группу из пяти человек, тихо стоявшую возле самой ограды.

– Вот этот высокий – Жора, рядом с ним его жена, Ангелина, – показала она на невысокую и полноватую темноволосую женщину. – Мальчики – это их сыновья. Старший Артем, ему пять, младшему Егорке четыре.

– А что это за женщина лет шестидесяти возле Георгия? – осведомилась я. – Та, что плачет?

– Моя свекровь, так называемая. Я думала, она и слезинки не проронит. Дождалась-таки, – со злостью выдала Наталья.

– Чего дождалась? – замерли мы в предчувствии разгадки преступления.

– Сашиной смерти, – вздохнула вдова. – Всю кровь из него высосала. Еще мать называется. – Тряхнув головой, словно пытаясь освободиться от какого-то неведомого нам наваждения, а может, приступа ярости, продолжила: – А вот этот, который приближается к нам, это Николай Хрякин. Помните, я о нем говорила?

Да. Не знаю, как Катька, а вот я помнила о нем постоянно и беспрерывно.

– Юля! И ты здесь? – удивленно поприветствовал меня Коля, подходя к нашей невеликих размеров группе. Все ближе и ближе…

– Да, – промямлила я.

Крюкова скорее всего удивилась, но вида не подала.

Так состав нашего ополчения вырос до четырех представителей. Разговор плавно потек вокруг убитого, в основном о том, каким он был хорошим человеком, какой они с Наташкой были замечательной парой да как же все так жутко произошло. Потом Николай, закуривая «Парламент» и смотрясь при этом действии очень уверенно и, я бы сказала даже, круто, поведал нам подробности своего бизнеса, в котором мы были абсолютными чайниками, в смысле ничегошеньки не секли. Затем переключились на семью Юрочкиных. По всей беседе в общем и по некоторым фразам в отдельности создавалось впечатление, что Николай недолюбливает Юрочкиных так же, как и Наталья, если не больше, но бойкот относился в основном к матери Александра, а о Георгии, к моему несказанному удивлению, Колька отзывался скорее со знаком «плюс». «Благородный», – тут же пискнуло мое сердечко. Ну ведь действительно, абсолютное большинство на его месте недолюбливало бы Юрочкина только за то, что ему светит недостойное его (как этому большинству от зависти и казалось бы) место, а вот такие достойные пропадают в вечных замах. Так, и сейчас Хрякин хвалил Жорика за то, что он срочно вылетел в Штаты, дабы завершить начатое, но не законченное Крюковым дело, однако это не помешало ему прилететь на похороны, хотя один пропущенный день в подобном бизнесе может многое поломать (как выразился сам Коля).

– Да, – подтвердила Наташа. – Представляю, с каким настроением он вечером будет садиться в самолет. А ему ведь, бедному, еще и о делах думать надо.

– Да и вообще, все эти перелеты жутко утомляют, – высказался Хрякин.

– Да… – протянули все трое в ответ, хотя мы с подругой, к слову сказать, на борту самолета ни разу не были.

Через некоторый промежуток времени Катька, проследив за моим немигающим взглядом, который как вперился в самом начале в Николая, так и не желал от него отлепляться, и задумав прийти мне на выручку, неожиданно, но демонстративно глянула на наручные часы и заголосила:

– Боже, ужас какой! Уже половина второго! Юлька, че ты молчишь? – И больно ткнула меня локтем в бок. Я охнула, но смолчала, ибо еще не догадалась, какая роль отводилась мне в импровизированном Катькином спектакле.

– А в чем дело? – культурно осведомилась Наталья.

– Да у нее отец очень строгий. Стоит чуть опоздать – сразу ремень в руки! Велел в два как штык быть дома.

– Так в чем проблема? – отозвался тот, кого это все грязное дело и касалось. – Время еще есть.

Я опять не нашлась что ответить, но Катька-то из другого теста:

– Транспорт – штука непостоянная.

– Зачем транспорт? У меня машина, я довезу.

Я начала было соображать, чем же его машина так провинилась, что ее нельзя причислить к семейству транспорта, но размышления мои прервала фантастическая по своей чудесности картина, вставшая перед очами: сидим мы вдвоем в салоне автомобиля, лишь только мы и никого больше на этом свете (пусть даже свет ограничивался размерами «БМВ»), так близко друг от друга, совсем рядышком. Лишь он, я и месяц на небе. Такой круглый-круглый.

Мне бы остановиться на этом и вспомнить один пикантный момент из своей жизни, тесно связанный по рукам и ногам как раз таки с этой круглой луной, да что предшествовало появлению на ее фоне образа ведьмы на метле, но фантазии уносили меня все дальше, в мир блаженства и неги. Последней каплей стал всплывший из памяти запах дорогого одеколона, который, ничуть меня не жалея, со всей возможной силой ударил в нос, и в итоге я под действием всех вышеперечисленных моментов в голос воскликнула:

– Я согласна!

Весь народ, который только присутствовал на кладбище, со всех его концов и пределов уставился на меня, дуру такую, в сильнейшем, но вполне оправданном недоумении. Бедный Николай, который, как оказалось, за все время моего полета на десятое небо и обратно уже забыл о своем предложении подвезти и перевел разговор на совершенно иную тему, от неожиданности аж подпрыгнул и, бросив взгляд по сторонам, дабы убедиться, что высказывание адресовано именно ему, а не кому-то другому, счел нужным уточнить: