Проклятие Кантакузенов - Владимир Александрович Андриенко

сейчас спит внутри сего мертвого тела?

— Не стоит меня пугать мертвыми телами. Я изучил множество мертвых тел. Ибо для врача сие необходимо.

— Ты, барин, с темными силами играть желаешь?

— Нет. Я желаю познать истину, старик.

— Стало быть, останешься здесь? — спросил Войку.

— Останусь при теле. Рядом с тобой, старик.

Войку неохотно согласился.

— Быть, по-твоему. Но за двери нам выхода не будет, барин. Про сие помни. Как войдем, за нами закроют и печати наложат. И так до утра!

— Согласен!

— Смотри барин. Ты не стар еще и тебе есть чего терять! А я старик.

— Я готов.

— Но слова мои не дошли до тебя? Тебя сие не пугает?

— Мне от сего еще интереснее дело это.

— Никто не любит, когда любопытные нос суют в дела тайные, сударь.

— Все зависит от того, кто это. Люди или духи?

— Духи, суть существа потустороннего мира, который нами не познан. Мир поделен на свет и тьму. И ныне ты согласился окунуться именно во тьму.

— Я готов. Пути познания истины не бывают легкими.

— Но сие не есть истина. Сие тайны недоступные для человеков, барин.

— Сии тайны недоступны, пока их не раскрыли. Этим я и собираюсь ныне заняться, Войку. Ибо, как можно познать истину? Смотреть своими глазами.

— Но даже если тебе, барин, дадут все посмотреть, то дадут ли рассказать сие кому-либо? Вот вопрос.

— Вот и проверим.

— Я предупредил тебя, барин. И коли желание имеешь голову в пасть диавола сунуть, то сие твое дело.

Лекаря де Генина было трудно напугать. Страсть к непознанному была в нем сильнее даже страха смерти…

Глава 4

По следу мертвеца

Москва 1732 год. Сентябрь

1

Питейный дом в городе Москве. Иван Тарле.

Человек в широком не по плечу армяке и шапке, надвинутой на глаза, заявился в питейный дом и сел далеко в темный угол. Не хотел человек, дабы его опознали. Такие завсегда так делали.

Слуга спросил, чего подать гостю. Тот заказал водки и велел позвать к столу одного из пьяниц.

— Того малого ко мне пригласи.

— Того? Худого? С красным носом?

— Того самого. Пусть сядет со мной.

— Дак, денег нет у него. Сколь ден в долг пьет.

Человек кинул на стол рубль серебром.

— Я заплачу за все.

— Как прикажешь.

Слуга схватил монету, попробовал на зуб и ушел.

Вскоре двое завели разговор за дальним столом в темном углу.

— Звал меня, человече? — спросил худой мужик в рванине дядьку в армяке.

Тот молча наполнил его стакан водкой. Худой выпил залпом, крякнул и понюхал свой рукав.

— Али не признал меня? — спросил мужик в армяке.

— Дак темно здеся, дядя.

Тот поднял шапку на мгновение. Затем снова надвинул.

— Свят! Свят! — перекрестился худой. — Ты…

— Тише! Без имен! Признал и ладно!

— Давно не видал тебя.

— Не был я на Москве долго. Но ныне пришла пора. Дело есть до тебя срочное.

— Дак мне во как денежки надобны. Я всё что угодно! — сказал худой. — Коли порешить кого, то я завсегда…

— Тихо. Никого кончать не надобно. Дело иного рода.

— Говори.

— Скоро заявится сюда некий чиновник. Коллежский асессор Тарле. Станет спрашивать за нашего знакомца общего Тишку.

— Про Тишку?

— Про того самого Тишку, что в доме Кантемира куролесил. И коего ты упустил.

— Дак, разве то моя вина? Поди поймай его! Коли он…

— Хватит. Я не хочу ворошить прошлое. Что было — то было! Ныне о будущем думать надобно. Заявится сюда чиновник именем Иван Тарле. Запомнил?

— Да. И далее что?

— Ты именем Тишки назваться должен.

— Всего-то?

— Скажешь, что ты есть беглый холоп князя Кантемира Тишка.

— И сколь заплатишь за сие?

— Скажешь чиновнику то, что я тебе велю, и получишь сто рублей серебром.

— Сколь? — худой подумал, что ослышался.

— Сто рублей!

— Скажу все, что велишь…

***

Коллежский асессор Иван Карлович Тарле получил от надворного советника Волкова задание, поболее разузнать все про холопа умершего Тишку.

Тарле справился, в каких питейных домах бывал сей холоп. Оказалось, хаживал он постоянно в один дом, где пили разные темные личности, с законом состоявшие в плохих отношениях. Местный целовальник (трактирщик) мало обращал внимания на всякие условности. Лишь бы денежки платили.

Тарле зашел в трактир под видом случайного посетителя, и целовальник сразу же подошел к нему. Это был большого роста детина с плоским лицом, до самых глаз заросшим густой черной бородой.

— Чего изволите, барин? — спросил он. — Есть уха боярская с шафраном, есть куры…

— Про человечка одного мне надобно кое-что узнать.

— Кто таков? Коли бывает здесь, то скажу все, чего знаю про него.

— Сие некий Тишка. Холоп барина Кантемира.

— Тот Тишка, что в бегах?

— Ты про что? В каких бегах? Помер Тишка-то!

— Помер?

— Помер. Но мне знать надобно с кем бывал он здесь.

— Дак он здесь сидит, барин.

— Здесь? — удивился чиновник сыскного ведомства.

— Вот тот долговязый парень. Вишь в дальнем углу?

— Тот?

— Он самый, барин. Тишка из дома Кантемиров! Ух и рожа богопротивная. Настоящий разбойник. И пьет в последнее время много. Ранее за ним сего не водилось. Местные питухи (пьяницы) бают сбег он от барина свого! Во как!

— Сбег говоришь? Ладно!

— Прикажешь позвать его? А то, как напьется Тишка, то давай куражиться. Но сейчас денег у него не густо.

— Мне от него пьяного толку нет. Поди скажи ему чтобы немедля вышел на улицу и подошел к моему экипажу. Быстро. Скажи, что в накладе не останется и денег в карманах прибавится.

— Скажу, барин. А выпить не хош ли чего? Куда торопиться? Тебя здесь никто не обеспокоит.

— Не нынче. Времени нет. А это тебе, — Тарле бросил на стол рубль серебром, поднялся и пошел к выходу.

Хозяин схватил монету и по привычке попробовал её на зуб. Много в последнее время было недельного серебра на Москве. Рубль был настоящий…

***

Через минуту молодой худой мужичек к красным носом вывалился из трактира и запахнул худой поношенный армяк. Он осмотрелся и, увидев экипаж, пошел к нему.

— Ты, барин, видеть меня хотел, что ли? — его левый глаз хитро прищурился.

Тарле еще раз отметил про себя, что рожа-то у Тишки истинно разбойничья. Такой мать родную зарежет и не поморщится. Но вслух он только спросил:

— Тишка? Так тебя кличут?

— Он самый.

— Дело есть до тебя, Тишка. Ты мне поможешь, а я помогу тебе, и обоим нам будет хорошо.

— Так говори, чего надобно.

— Ты холоп барина Кантемира? Я хочу знать. Не для худа твоего, но