Следующий! Откровения терапевта о больных и не очень пациентах - Бенджамин Дэниелс

Недавно я прочитал статью о том, что Гарольд Шипман[12] якобы убивал без каких-либо мотивов. Я так не думаю. Наверное, каждый терапевт может припомнить хотя бы нескольких пациентов, которые, на его взгляд, уже отжили свое. Шипман таких пациентов убивал. Возможно, самое трудное в работе терапевта – заботиться о пожилых людях, которых нельзя вылечить. Большинство врачей понимает: лучшее, что мы можем сделать для них, – это выслушать, поддержать и помочь советом, и старики это по-настоящему ценят. Шипман явно воспринимал все иначе: он предпочитал убивать безнадежно больных пациентов. Наверняка он упивался своей властью, но, полагаю, им двигало еще и желание уменьшить объем работы.

Осмотр интимных мест может вызвать неловкость как у врача, так и у пациента. К счастью, врачу достаточно все подробно объяснить и подбодрить пациента, чтобы облегчить эту процедуру. Если же пациент плохо владеет английским, то ситуация может стать куда более щекотливой. Так, например, и случилось, когда ко мне на прием пришла Ольга, молодая болгарка.

– Боль в заду, доктор, – сказала она с сильным восточно-европейским акцентом.

Я принялся задавать уточняющие вопросы о характере боли. Возникала ли она во время похода в туалет? Была ли кровь в кале? Это стандартные вопросы, благодаря которым врач может поставить предварительный диагноз. Проблема в том, что каждый вопрос вызывал у Ольги замешательство. Она, очевидно, разобралась, как сказать «боль в заду», но не поняла ни единого произнесенного мной слова.

Единственное, что мне оставалось, – это осмотреть пациентку. Я показал ей на кушетку, после чего громко и медленно произнес слово «осмотр». Ольга вроде бы поняла, и я задернул штору, чтобы она могла раздеться.

Те из вас, кому не посчастливилось пройти подобный осмотр у врача, знают, чего мы ждем от пациента: он должен снять нижнее белье, запрыгнуть на кушетку, подтянуть колени к груди и лечь набок спиной к врачу. Обычно я держу под рукой одеяло, чтобы пациент мог прикрыться, пока не начнется осмотр как таковой. Как правило, все происходит быстро и относительно безболезненно – ну, во всяком случае, для меня. Но, судя по всему, в Болгарии все принято делать по-другому. Отдернув штору, я увидел, что Ольга, полностью обнаженная ниже пояса, склонилась над кушеткой и выпятила ягодицы.

– Нет-нет, вам нужно залезть на кровать! – завопил я, а затем повторил медленно и громко: – На кровать.

Я снова задернул штору и, выждав из вежливости несколько секунд, вернулся к пациентке. На этот раз Ольга забралась на кушетку: она стояла на четвереньках, все так же выставив ягодицы вверх. Даже с помощью активной жестикуляции и громких членораздельных объяснений я не смог заставить Ольгу принять позу, в которой ее можно было бы осмотреть. Движением руки я попросил ее слезть с кушетки и сам лег в нужной позе:

– Вот так, видите?

Я лежал на кушетке, свернувшись клубочком, в то время как полуобнаженная пациентка с озадаченным видом стояла рядом. Как хорошо, что в тот момент администратору не вздумалось занести мне чашечку чая!

В конце концов пациентку удалось осмотреть, однако ничего необычного я не обнаружил. По-хорошему, следовало провести исследование прямой кишки, но Ольге и без того довелось многое пережить, да и мне казалось нечестным засовывать палец в задний проход человеку, неспособному понять, что с ним делают. Я назначил ей прием на другой день в присутствии переводчика, но она так и не пришла – видимо, потеряла веру в меня.

Был в моей практике еще один непростой ректальный осмотр – в ту пору, когда я работал в отделении неотложной помощи. Пожилую женщину по имени Этель привел ее муж, Лайонел; пациентку беспокоили боли в животе и кровотечение из заднего прохода. Кроме того, она страдала старческим слабоумием и почти ничего не слышала. Лайонел же некогда работал викарием, а теперь все время проводил дома, ухаживая за женой.

Выслушав Лайонела и ощупав живот Этель, я понял, что без ректального осмотра не обойтись. Важно было удостовериться, что симптомы не вызваны закупоркой прямой кишки.

– Мне необходимо осмотреть вашу прямую кишку, Этель.

– Что, милок? Я тебя не слышу.

– Мне нужно поместить свой палец в ваш задний проход, Этель, – сказал я несколько громче и прямо в то ухо, которое хоть что-то слышало.

– Что он говорит? Не пойму.

– Сейчас я засуну свой палец вам в попу!

На этот раз я заорал во всю глотку. От остальных людей нас отделяла лишь тонкая шторка, которая, как вы можете догадаться, не способствовала звукоизоляции. Теперь все присутствовавшие в отделении неотложной помощи были в курсе грядущего ректального осмотра – все, кроме самой Этель. Она была совершенно дезориентирована и не могла понять, что и зачем я делаю. Несмотря на мои попытки ее успокоить, она волновалась все сильнее. Я надел резиновые перчатки, повернул пациентку в наиболее удобное положение и аккуратно ввел указательный палец правой руки в анус. Внезапно Этель закричала:

– Ой, Лайонел! Перестань, Лайонел! Ты же знаешь, что я так не люблю. Если тебе так хочется, то давай хотя бы спереди.

Бедняга Лайонел в тот момент стоял снаружи – на виду у всех пациентов и врачебного персонала, старавшихся сдержать смешки. Сгорая от стыда, он вернулся к нам за шторку.

Джулия молода, привлекательна и очень красноречива.

– Вы должны отправить моего парня Энди в психушку. Он совсем съехал с катушек, а вчера разбил мой мопед без всякой причины.

Такого я не ожидал.

– Что ж, ваш парень поступил некрасиво, но мы не можем из-за этого отправить его в психушку.

– Но он свихнулся! Это был не просто какой-то там мопед. Его мне подарили на день рождения, на двадцать один год! Я на нем повсюду ездила. Он был мне невероятно дорог! И Энди прекрасно это знал!

Я хотел заметить, что в Законе об оказании психиатрической помощи нет подпункта, позволяющего направлять людей на принудительное лечение, в случае если разбитый ими мопед окажется чьим-то горячо любимым подарком на день рождения. Однако я решил воздержаться и вместо этого объяснил, что для принудительного психиатрического лечения у человека должны быть диагностированы психические нарушения, а также должно быть установлено, что он представляет угрозу для себя или окружающих.

– Он представляет угрозу для меня. Он меня бьет!

После этих слов Джулия задрала футболку и продемонстрировала впечатляющее количество синяков на своем торсе.