Ганнибал у ворот! - Ганнибал Барка

Всего ему дали шестьдесят квинквирем – в уверенности, что враг придет не морем и уже ни в каком случае не затеет войны на море, – и два римских легиона с установленным числом конницы и четырнадцать тысяч союзнических пехотинцев при тысяче шестистах всадниках.

(9) Провинция Галлия получила два римских легиона с десятью тысячами союзнической пехоты и к ним тысячу союзнических и шестьдесят римских всадников, с тем же назначением – сражаться с пунийцами.

18. (1) Когда все было готово, римляне – чтобы исполнить все обычаи прежде, чем начать войну, – отправляют в Африку послов в почтенных летах: Квинта Фабия, Марка Ливия, Луция Эмилия, Гая Лициния и Квинта Бебия[45] [218 г. до н. э.]. Им было поручено спросить карфагенян, государством ли дано Ганнибалу полномочие осадить Сагунт, (2) и, в случае, если бы те (как следовало ожидать) ответили утвердительно и стали оправдывать поступок Ганнибала, как совершенный по государственному полномочию, объявить карфагенскому народу войну.

(3) Когда римские послы прибыли в Карфаген и были введены в сенат, Квинт Фабий, согласно поручению, сделал свой запрос, ничего к нему не прибавляя.

В ответ один карфагенянин произнес следующую речь: (4) «Опрометчиво, римляне, и оскорбительно поступили вы, отправляя к нам свое первое посольство, которому вы поручили требовать от нас выдачи Ганнибала, как человека, на собственный страх осаждающего Сагунт; впрочем, требование вашего нынешнего посольства только на словах мягче прежнего, на деле же оно еще круче.

Тогда вы одного только Ганнибала обвиняли и требовали выдать только его одного; (5) теперь вы явились, чтобы всех нас заставить признаться в вине и чтобы тотчас же наложить на нас пеню, как на уличенных собственным признанием. (6) Я же позволю себе думать, что не в том суть, осаждал ли Ганнибал Сагунт по государственному полномочию или на свой страх, а в том, имел ли он на это право или нет.

(7) Расследовать, что сделал наш согражданин по нашему и что по собственному усмотрению, и наказывать его за это – дело исключительно наше; переговоры же с вами могут касаться только одного пункта: было данное действие разрешено договором или нет.

(8) А если так, то я – предварительно напомнив вам, что вы сами пожелали отличать самовольные действия полководцев от тех, на которые их уполномочило государство, – укажу вам на наш договор с вами, заключенный вашим консулом Гаем Лутацием; в нем ограждены права союзников того или другого народа, но права сагунтийцев не оговорены ни словом, что и понятно: они тогда еще не были вашими союзниками.

(9) Но, скажете вы, в том договоре, который мы заключили с Гасдрубалом, есть оговорка о сагунтийцах. Против этого я возражу лишь то, чему выучился от вас. (10) Когда ваш консул Гай Лутаций заключил с нами первый договор, вы объявили его недействительным, ввиду того что он был заключен без утверждения сенаторов и без разрешения народа; пришлось заключить новый договор на основании данных Гаю Лутацию государством полномочий.

(11) Но если вас связывают только те ваши договоры, которые заключены с вашего утверждения и разрешения, то и мы не можем считать обязательным для себя договор, который заключен с Гасдрубалом без нашего ведома. (12) Перестаньте поэтому ссылаться на Сагунт и на Ибер, дайте наконец вашей душе разрешиться от бремени, с которым она так давно уже ходит».

(13) Тогда римлянин[46], свернув полу тоги, сказал: «Вот здесь я приношу вам войну и мир; выбирайте любое!» На эти слова он получил не менее гордый ответ: «Выбирай сам!» А когда он, распустив тогу, воскликнул: «Я даю вам войну!» – (14) присутствующие единодушно ответили, что они принимают войну и будут вести ее с такою же решимостью, с какой приняли.

19. (1) Повести дело напрямик и объявить войну немедленно показалось послу более соответствующим достоинству римского народа, чем спорить насчет обязательности договора, тем более теперь, когда Сагунта уже не стало. Опасаться этого спора он не имел причин: (2) правда, если бы дело решалось словесным спором, возможно ли было сравнивать договор Гасдрубала с первым договором Лутация, тем, который впоследствии был изменен?

Ведь в договоре Лутация нарочно было прибавлено, (3) что он будет действительным только в том случае, если его утвердит народ, а в договоре Гасдрубала никакой такой оговорки, во-первых, не было, а, кроме того, многолетнее молчание Карфагена еще при жизни Гасдрубала до того скрепило его действительность, что и после смерти заключившего ни один пункт не подвергся изменению.

(4) Но если даже опираться на прежний договор, то и тогда независимость сагунтийцев была достаточно обеспечена оговоркой относительно союзников того и другого народа. Там ведь не было прибавлено ни «тех, которые были таковыми к сроку заключения договора», ни «с тем, чтобы договаривающиеся государства не заключали новых союзов», (5) а при естественном праве приобретать новых союзников, кто бы мог признать справедливым обязательство никого ни за какие услуги не делать своим другом или же отказывать в своей защите тому, кому она обещана?

Главное – это чтобы Рим не побуждал к отложению[47] карфагенских союзников и не заключал союзов с теми, которые oтложились бы по собственному почину.

(6) Согласно полученному в Риме предписанию, послы из Карфагена переправились в Испанию, чтобы посетить отдельные общины и заключить с ними союзы или по крайней мере воспрепятствовать их присоединению к пунийцам. (7) Прежде всего они явились к баргузиям[48]; будучи приняты ими благосклонно – пуническое иго было им ненавистно, – римляне во многих народах по ту сторону Ибера возбудили желание, чтобы пришли для них новые времена.

(8) Оттуда они обратились к вольцианам[49], но ответ этих последних, получивший в Испании широкую огласку, отбил у остальных племен охоту дружиться с римлянами.

Когда народ собрался, старейшина ответил послам следующее: (9) «Не совестно ли вам, римляне, требовать от нас, чтобы мы карфагенской дружбе предпочли вашу, после того как сагунтийцы, последовавшие вашему совету, более пострадали от предательства римлян, своих союзников, чем от жестокости пунийца, своего врага?