Тайна генерала Каппеля - Герман Романов

– Так точно, товарищ Ширямов! Сделаю все возможное…

– Ты невозможное тоже сделай, но Каппеля разбей! И тогда Советская власть не только простит прошлое, но и наградит достойно. А комиссаром с тобой будет товарищ Колос, он и поможет, и приглядит, если что, – Ширямов ободрительно улыбнулся, но глаза оставались холодными. Он как бы добавил то, что не произнес, – «и пристрелит тебя как собаку, если изменить вздумаешь». Но в то же время улыбка не лгала – много бывших генералов и офицеров служило в Красной армии, достигли высоких чинов. Тот же Тухачевский, даром что поручик и годом моложе, а фронтом командовал.

– Так точно, товарищ Ширямов! Разобьем!

Голос Нестерова прозвучал твердо, он на самом деле поверил, что нанесет поражение, нет, полностью уничтожит бредущих на восток изможденных и тифозных каппелевцев, – тут сомнений не оставалось. А там Советская власть по достоинству оценит его заслуги, и за спасение Иркутска наверняка не только простят былые согрешения, но и наградят орденом Красного Знамени – вполне достойная награда, редкая и почетная. От адмирала Колчака ему вообще ничего не перепало, хотя на фронте он целых две недели был, пока не уехал в тыл по болезни.

С «красным орденоносцем» совсем другой разговор будет, он может со временем и больших постов достигнуть, будут же у Советской власти свои маршалы, не может не быть!

Чита,

главнокомандующий войсками

«Российской Восточной окраины»

генерал-лейтенант Семенов

Ситуация ухудшалась не просто с каждым днем, а с каждым часом. А сделать было ничего нельзя – не только восточное Забайкалье, но и западная его часть были охвачены крестьянскими мятежами. Всего за какой-то месяц на Селенге развернулось мощное партизанское движение, красные создали свой штаб, заняли город Ново-Селенгинск, а в селе Бичура намечают уже проведение повстанческого съезда.

– Власть к себе подгребают, легитимность нужна, – скривив губы, пробормотал атаман Семенов, разглядывая карту, где восточнее синей линии, означающей реку Селенга, краснела целая россыпь красных пятен – штабной офицер, сразу видно, сильно давил карандашом.

Наскоро спланированная операция по подавлению мятежа началась в начале января, и успешно – полковник Иеропес с отрядом в 1200 солдат и офицеров, выступив из Петровского завода, с северо-востока, отбросил повстанцев далеко на юг и занял почти все партизанские центры, наведя в селах порядок. Из Верхнеудинска, с севера, наступала самая серьезная сила – «Дикая дивизия» генерал-майора Левицкого, набранная из монголов-чахар, усиленная двумя ротами 30-го Нерчинского полка при двух орудиях. А с юга, из Троицкосавска, выступил очень сильный казачий дивизион имени генерала Крымова в пять сотен шашек – лишь немногие полки его армии в Забайкалье могли похвастаться такой мощью.

И все закончилось не просто плачевно, это можно было бы пережить, а полным крахом!

Казаки разбиты партизанами у деревни Окино-Ключи и поспешно отошли в Монголию, бросив родные станицы по Джиде. «Нерчинцы» сразу дезертировали и удрали к партизанам. Семь сотен чахар взбунтовались, отказались выполнять приказы. Вероломно напав, эти азиаты изрубили две сотни русских сослуживцев у Гусиного озера. Несчастного генерала и два десятка офицеров чахары живыми вморозили в озерный лед и тоже ушли в Монголию. Позабавились, азиаты чертовы, запугать, вероятно, решили – тут Семенов прекрасно осознал, почему барон Унгерн держит своих баргутов в ежовых рукавицах, и в его дивизии случаи, подобные произошедшему с несчастным Левицким, просто невозможны.

Спастись удалось лишь отряду полковника Иеропеса – он, окруженный со всех сторон воодушевленными повстанцами, число которых умножилось чрезвычайно, сумел отбиться и поспешно отступил назад к Петровскому заводу, понеся большие потери.

Теперь все восточное Прибайкалье и долина Селенги у красных, гарнизоны Верхнеудинска и станции Мысовой на берегу озера еще держатся, и то только с помощью японцев, но уже ясно, что скоро придется убирать оттуда войска. Послать помощь невозможно, но даже если и были бы резервы, то они нужны в противоположном направлении. В восточной части области партизаны усилились неимоверно – большинство казаков третьего и четвертого отделов массово «краснеют», повстанцы повсеместно занимают села и станицы, скоро нужно ожидать штурма города Сретенска.

– У победителей завсегда силы прибывают, – Семенов хрипло засмеялся – его войска таяли, как весенний лед, и никакие репрессии или уговоры подействовать не могли. Адмирал Колчак, 4 января 1920 года последним указом назначив его своим преемником, присвоив чин генерал-лейтенанта, оставил ему дурное наследство – белая государственность обрушилась карточным домиком.

Григорий Михайлович тяжело вздохнул – декабрьское выступление эсеров в Красноярске погубило армии главкома Каппеля, вряд ли удалось прорваться многим, но последний удар нанес Политцентр в Иркутске. Нет, он сделал все, что мог, бросил все резервы, что наскреб в те суматошные дни, – бронепоезда и «манчжурцев», отправил своего заместителя генерал-майора Скипетрова, но словно злой рок преследует его этот месяц, сведя на нет все титанические усилия.

Наступление на Глазково провалилось, хотя сотне солдат удалось прорваться в город. А дальше вмешались интервенты, заставив семеновские части отступить. В порту Байкал чехи вероломно напали на бронепоезда, пленив генерала Богомольца, и надежда шантажировать их угрозой подрыва тоннелей на Кругобайкальской железной дороге развеялась как дым. Теперь эшелоны чехословацкого корпуса беспрепятственно пойдут в Забайкалье, а он их пропустит, куда деваться. А вслед за интервентами появятся красные, которые сокрушили восточный фронт колчаковских армий.

– Как все профукано омскими бездарностями, – от огорчения атаман облегчил душу руганью – сдать в плен десятки тысяч солдат и груды оружия со снаряжением было преступлением. – Не могли, что ли, сюда все это отправить?! Ведь просил же не раз! И как мне теперь прикажете держаться, когда здесь горстка, а там был ворох!

В душе теплилась надежда на отступавшие от Красноярска войска генерала Каппеля. Ведь должен же кто-то из них прорваться, дойти с боями, а ему сейчас каждый боец дорог. Придут, обязательно придут, не все же подняли руки перед большевиками.

А потому…

Атаман задумался серьезно и надолго, хмуря густые брови, и принял решение – оборонять Мысовую и Верхнеудинск от партизан до последней возможности. Упросить японцев хоть здесь помочь ему войсками, и, главное, – пусть выяснят у чехов, контролирующих телеграф, судьбу прорвавшихся из Красноярска войск. А дальше остается только ждать прихода генерала Каппеля, без его частей удержать Забайкалье невозможно.

– Они прорвутся, обязательно прорвутся, иначе конец. А посему, – Семенов мотнул головою, – нынче отдам приказ готовить все пустые вагоны и гнать их к Байкалу, к Мысовой. А японцы пусть сопровождают, у них чехи паровозы не отнимут.

Атаман хрипло засмеялся, представив, как «братушки» начнут разоружать японцев. Такое стало бы для него наилучшим выходом – потомки Аматерасу живо бы наводнили своими узкоглазыми солдатиками все Забайкалье и мигом не только чехам, но и красным укорот сделали. Вот только все это мечты, а Жанен с Сыровы кто угодно, но не идиоты!