Люди под кожей - Ольга Миклашевская

– Бинго, мой друг! – улыбается Ваня, не скрывая получаемого от происходящего удовольствия.

Ручка падает на пол, и Лев нагибается, чтобы ее поднять. Именно в этот момент в офисе чудесным образом сгущается замогильная тишина.

«Наверное, Дмитрий вышел из “аквариума”», – проносится у Льва в голове, и он понимает, что прав, когда слышит знакомый голос:

– Зайдешь ко мне?

Когда Лев выпрямляется на стуле, Дмитрий снова исчезает, и на его место возвращается привычная какофония голосов.

– Я сейчас, – бросает Лев, встает и на негнущихся ногах направляется в другой конец офиса, туда, где работает Алекс.

Но тот слишком занят, чтобы встречать «гостей»: говорит по телефону уверенно и серьезно. Совсем как в детском саду, когда дети так сильно увлекаются игрой, что даже не слышат, как их зовут обедать.

Алекс – полная противоположность тому же Ване. Короткая стрижка с выбритыми висками, со вкусом подобранный костюм, имя – и то – не привычное слуху «Саша», а такой вот «загранизм».

– Абсолютно. Мы готовы пойти на некоторые уступки, но, вы знаете, для «Айзмоса» некоторые вопросы принципиальны. Да. Я жду от вас е-мейла со всеми деталями.

Все это время Лев стоит над Алексом и терпеливо ждет, пока тот закончит разговор. Если Лев и обладает какими-то значительными достоинствами, то терпение – одно из них. Он мог бы вытерпеть колючий горный ветер при восхождении на Эверест или целую ораву детей, просящих поиграть с ними. Он вытерпел бы, даже если бы Алекс целую вечность провисел на этом чертовом телефоне за разговором с клиентом. К счастью, вечность продолжалась недолго.

– Что-то хотел? – Смотрит с вызовом, как хищник смотрел бы на раненую газель. Шансов нет.

– Да, есть разговор.

Чертова наследственность. Каждый раз, когда Лев волнуется, уши и щеки ужасно краснеют. В данном случае это все равно что повесить на шею табличку о проигрыше.

– Подождешь две минуты? – Алекс поворачивается к компьютеру, начинает сосредоточенно щелкать мышью. – Я только проверю почту, это не займет много времени.

Минута, другая. Часы тикают громко, и каждый удар превращается в маленькую бесконечность. Вот бы сейчас ударить его, этого прохвоста. Сидит тут такой – молодой, успешный щеголь. Последний айфон, хорошая квартира. Взять бы и вмазать по этой смазливой роже. Со всей силы, смачно. Так, чтобы что-нибудь хрустнуло или сломалось. Чтобы кровь брызнула во все стороны, как в плохом фильме ужасов. Чтобы он плакал, как ребенок. Прямо здесь, на полу, цепляясь остатками сил за штаны своего обидчика.

Это же так просто, так быстро. Всего одно движение остудит пыл нахального мальца и покажет ему, как на самом деле работают взаимоотношения в этом мире.

Сам того не замечая, Лев заносит руку для удара.

Он ударяет неожиданно. Бьет со всей силы и наотмашь. Не жалеет ни кулаков, ни голоса. Кричит-кричит-кричит на высшей ноте, совсем как девчонка. Только вот сам – сплошная груда мышц и густая борода.

Инопланетянин только едва заметно отклоняется и скалит свои зубы-ножи. Если прищурится, выражение лица – лица ли? – даже похоже на дружелюбную ухмылку.

– Ой, ну все, касатик, сейчас тебя сожрут. – Нина не глядя опускает овсяное печенье в чай и смачно причмокивает челюстью. – Ничему жизнь не учит. Молодежь!

«Молодежь» тем временем понимает: ей и правда кранты, баста и аста ла виста, бейби. Патроны, по закону жанра, кончились, нож чудище еще в прошлом раунде отшвырнуло куда-то в угол заброшенной шахты.

Крупным планом показывают глаза героя. От ужаса они расширяются, и в зрачках появляется отражение заклятого врага. Тот скалой возвышается над теперь таким маленьким актером и выжидательно смотрит. Хищнику спешить некуда.

– Во дурачье, делай ноги скорее! – Нина совсем забыла про печенье: оно тает на дне сладкого крепкого чая. Старушка вся там, в экране телевизора, вместе с персонажами малобюджетного хоррора. – Так и знала, сожрут. Говорила же!

В комнату заходит другая пожилая женщина. О ее приходе извещает звон стеклянных бусин, плотными рядами свисающих над дверным проемом.

Гостья совсем не похожа на обитательницу комнаты: изгибы ее тела мягче, а само тело полнее. Тонкие бледные губы недовольно сжимаются в одну сплошную линию. Снова-здорово.

– Опять смотришь свои страсти, – ворчит крупная женщина, но Нина ее не замечает, даже когда та проходит прямо у нее под носом и принимается собирать разбросанные по столу конфетные фантики.

Нина лишь неопределенно машет рукой, будто хочет избавиться от надоедливого насекомого.

– Куда тебе столько сладкого, – не унимается толстуха.

«Завидует», – пролетает в голове Нины мысль-молния. Лера, сколько в своей жизни перепробовала диет, так похудеть и не смогла.

Ответа не следует, поэтому бабища продолжает:

– Сумку-то хоть собрала? Понятия не имею, зачем ты в Москву намылилась. Хочешь с внуком повидаться, так пускай он к тебе сам ездит. Чай, не маленький. Работает, квартиру снимает. Девушка у него, небось, столичная штучка.

«Нет у него никакой девушки», – также мысленно продолжает отвечать Нина. Была бы – знала.

В углу комнаты Лера замечает раскрытую сумку, абсолютно пустую и словно разинувшую свой огромный черный рот. Женщина по-хозяйски подбирает несчастную и несколько раз встряхивает. На пол летят сбившиеся комья пыли и мелкие крошки.

Она хочет что-то сказать Нине, но в последний момент разочарованно машет рукой.

– Пойду хоть еды тебе в дорогу положу. В этих ваших самолетах не кормят, поди помрешь там с голодухи. – И женщина вместе с сумкой выходит из комнаты.

Только тогда Нина оживает: несколько раз быстро моргает, ставит чашку с почти не тронутым чаем на стол и тяжело вздыхает. Возможно, Лера в чем-то права, и это путешествие действительно станет для нее последним.

Изящным движением руки она подзывает к себе бармена. Наклоняется, шепчет на ушко приятности, которые останутся только между ними. Короткая юбка в серебристых блестках задирается так высоко, что еще чуть-чуть – и можно будет увидеть белье, если оно сегодня на ней вообще есть.

Увидели бы ее такой на работе – распущенной, расслабленной, свободной, – то точно бы не узнали. Не смогли бы соотнести мягкие игривые кудри с грустным конским хвостом или облегающий топ с сидящим не по размеру пиджаком.

Громкая музыка ей под стать, равно как и приглушенный свет; томная, ленивая атмосфера бара обволакивает девушку, черты лица которой кажутся знакомыми. Да, определенно мы видели ее где-то прежде.

– Пиво, пожалуйста, – наконец говорит красавица чуть громче и садится на барный стул. Ножка на ножку, острые локотки опускает на стол; ладонями подпирает лицо.