Натурщица - Силина Чаплина

Виктор. Ты же знаешь…

Денис. Мы можем пройтись там, где бывали Тео и Винцент, надышаться воздухом, с которым они росли.

Виктор. А потом я брошу торговлю, стану художником, поеду в Овер и покончу с собой, или не покончу, но все так будут считать? Или это сделаешь ты?

Денис (натянуто улыбается). Уж лучше, чем всю жизнь страдать по юной танцовщице, отсиживаясь в этом сером городе.

Виктор. А ты бы страдал по Марии, не будь она твоей?

Денис. Аргумент. С тобой не весело спорить…

Виктор. Я не могу уехать сейчас, не могу ее бросить. Анна… она особенная.

Денис. Я понимаю. А Мария не особенная, я просто люблю ее из всех остальных. Только ее. Так уж вышло. (Денис останавливается, садится к Виктору.) Но за три года все, что ты делал, это покорно стоял рядом с этой Анной, как верный страж у подола королевы, который влюблен в эту королеву, видит каждый день, как она целует короля. И все, что делает бедный страж, это влюбленно стоит и смиренно пережидает бурю в сердце.

Виктор. И что ты мне предлагаешь?

Денис (пожимает плечами.) Признаться. Если согласиться — возьми ее с собой, если нет — лети без нее в свои дали. Впрочем, надо тебе, чтобы она соглашалась? Анне жизнь разбила сердце жестоким образом, и восстанавливаться оно будет очень долго. Какой бы сильной и особенной она тебе ни казалась.

Виктор. Если второе, то будет больно.

Денис. А сейчас не больно?

Виктор. Больно.

Денис обнимает Виктора. Виктор утыкается лицом в плечи брата. Денис поглаживает его по спине и покачивается.

Денис. Помнишь, братец, мама нам пела колыбельную в детстве?

Виктор. Она только одну знала, но пела ее так, будто в мире не существует других. И разве могли они существовать?

Денис начинает напевать колыбельную. Он прекращает петь, но мелодия все еще звучит.

Виктор. Я хочу в Амстердам.

Денис (с сомнением.) Ты обещаешь, что поедешь?

Виктор. Обещаю.

Сцена четвертая.

Взволнованные Анна и Виктор стоят рядом с кроватью Павла, где спит Мартина. Мартина дрожит во сне. Рядом с ней сидит Павел, он что-то рисует в блокноте.

Виктор. Мартина так и не выходила? Ее отец и сестры ищут ее повсюду. Ни у кого я ее не нашел, но, конечно, стоило сначала поискать здесь.

Анна. Она говорит, что танцевала и говорила с Павлом после похорон. Будто Павел жив… Ох, Виктор, что если…

Виктор. Мартина, дорогая Мартина! (Виктор гладит ее волосы.) Что же с тобой? Я даже не думал, что его смерть так заденет тебя. И о тебе я тоже ничего не знал.

Анна садится у ног Мартины. Ее трясет. Павел перестает рисовать и смотрит на Анну, он хочет дотронуться до нее, но убирает руку. Павел смотрит на свою руку.

Виктор. Милая Аннушка, что с тобой?

Анна. Почему, почему он не может быть живым? Скажите мне, Виктор, как же быть? Пускай он танцует с ней, где хочет, мирится с кем захочет, лишь бы оставался живым.

Виктор (кладет руку на плечо Анны). Я бы сам хотел знать, но мы не можем получить всех ответов. Тем более таких. Их и нельзя задать.

Анна (смотрит на Мартину). Она поправится? Пообещайте мне, что она поправится. Я была так груба с ней…

Виктор. Тут особый врач нужен. Не беспокойся, Аннушка.

Анна. Врач? Она говорит с Павлом. Я не сомневаюсь, что ее мучает его призрак. Даже после смерти Павел не может отпустить Мартину. Не врач ей нужен, а покой в душе. Может ее мучает, что она была с ним так жестока?

Виктор. Они стоили друг друга.

Анна. В нашу последнюю встречу, Павел уговаривал меня уехать, а я лезла к нему. Какая я жалкая. Как я могла пасть так низко и сделать ему больно?

Виктор. Брось такое говорить! Даже не думай! Ты прекрасный человек. Все мы иногда оступаемся. Тем более, когда так слепо любим.

Анна обнимает Виктора. Виктор отстраняет ее от себя, смотрит в глаза. Павел смотрит на них, изучает, точно видит впервые.

Виктор. Анна, мы с братом решили перенести нашу компанию в Амстердам. Мы давно этого хотели, но я никак не мог бросить Павла. Он словно жил на тонкой грани между мирами. Я понимаю, что его уже нет и ничто тебя тут не держит. И не ради меня ты бы осталась. Но я бы хотел, чтобы ты поехала с нами… со мной. В Нидерландах, возможно, учат танцевать, ты можешь попробовать. Или откроешь студию.

Анна. Я…

Виктор. Нет, не говори ни слова! Подумай о моем предложении.

Виктор берет с тумбочки виски. Наливает в бокал и пьет до дна. Павел встает, подходит к бутылке и тоже хочет налить себе, но лишь садится рядом на пол.

Анна. Ты же против алкоголя.

Виктор. Я не против алкоголя. Я даже за. Но Павлу его было нельзя: у него больное сердце. Я уверен — его сердце было покрыто сотней трещин, по-настоящему, понимаешь? Не как какая-то метафора, а куча мелких трещин до самой сути сердца. (Виктор выпивает второй бокал.)

Анна. Мартина права, ты был немного пьян в утро после… после… трагедии. И на похоронах. Ты и сейчас не трезв?

Виктор. Может хватит?

Анна. Пить? Думаю, да.

Виктор. А ты бы не выпила, Аннушка, когда перед тобой человека сбивает машина? Или нет (Виктор выпивает третий бокал.), когда ты видишь, как машина сбивает важного тебе человека, что будешь делать? Не думай, что я какой-то пьяница или что-то такое, просто, когда больно, я имею право чувствовать боль. И я бы нарисовал об этом картину, но рисовать я не умею. Ты хоть поминаешь, что такое съедающая боль и чувство вины? Понимаешь, Анна?

Анна подходит к Виктору. Наливает в бокал виски и за раз выпивает. Виктор и Павел удивленно смотрят на нее.

Виктор. Аннушка…

Анна. Вы все только и говорите о совей боли, мне жаль, правда жаль, что Мартина вдруг ощутила непосильные для себя чувства и теперь страдает, что ты видел смерть Павла. Но и я потеряла дорогого человека. И страдаю.

Виктор. Я… прости.

Анна. Нет, ты послушай, чувство вины мне тоже знакомо. Каждый день я думаю: если бы я остановила отца, я ведь была в той комнате, я