Серьги с алмазными бантами - Марта Таро

Елена отдала ему листочек с адресом графини Савранской, у которой собиралась жить в Петербурге.

– Я буду тебя ждать…

Жених обнял её. Больше медлить было нельзя.

– Пора, – признался Василевский. – Кузьма ждёт нас.

Они вышли во двор. Елена села в коляску, Александр поверх плаща закутал её в лоскутное одеяло, последний раз поцеловал и… дал приказ трогать. Экипаж выехал со двора и почти сразу скрылся за поворотом. Василевский ещё постоял на крыльце, глядя в пустоту. Впереди его ждало большое сражение, но собственная судьба графа больше не волновала, он переживал лишь за невесту и молил Небеса, чтобы Кузьма благополучно доставил её в Марфино.

Кузьма гнал, останавливаясь лишь затем, чтобы сменить коней. Его не пугал даже холодный дождь, зарядивший спозаранку. В ногах у Елены лежала груда мешков, которыми он по очереди накрывался. Княжна сидела под крышей экипажа, но холод и сырость оказались такими, что она быстро продрогла. Когда уже за полночь они свернули к крыльцу имения Марфино, Елена вновь пылала в жару. У неё ещё хватило сил, чтобы войти в дом, но уже в вестибюле она лишилась чувств.

Открывший ей дверь лакей кинулся за управляющим. Иван Ильич с ужасом узнал в плохо одетом и избитом парнишке старшую дочь своих покойных хозяев. Управляющий велел слугам отнести княжну в её спальню, приставил к больной горничную, а сам срочно послал за доктором.

Забрав Ганнибала, управляющий выдал Кузьме рубль и отпустил. Драгун ускакал обратно, он так и не узнал, что болезнь вновь настигла Елену, и, вернувшись к Василевскому, сказал лишь, что они благополучно доехали.

Доктор, появившийся в поместье рано утром, послушал княжну и определил воспаление лёгких. Он посоветовал лечить больную теплом и травами. С тех пор Елена металась в бреду, а горничная днём и ночью меняла ей компрессы, обтирала разгорячённое тело и поила, вливая воду в рот больной с ложки. Улучшений не просматривалось.

Но это оказалось ещё не самым страшным. Через два дня после приезда Елены случилась настоящая беда: в Марфино пришли французы.

Ну просто беда, прости господи! В канцелярии южнорусской губернии бушевала гроза, и происходило это в ясный, ещё по-летнему тёплый и благодатный октябрьский день. Глаза генерал-губернатора Данилы Михайловича Ромодановского метали молнии, а гром в его речах предназначался для упрямого помощника Щеглова. Нельзя сказать, чтобы Ромодановский на поручика злобился. Совсем нет! Более того, губернатор Щеглова искренне ценил и даже как-то по-отечески любил, но порученец оказался таким правдоискателем и борцом за справедливость, что часто осложнял своему начальнику жизнь. Сегодня это случилось в очередной раз. Голубые глаза генерал-губернатора сделались обманчиво-наивными, когда он осведомился:

– Правильно ли я понял, Петруша, что ты предлагаешь мне выкопать труп?

Щеглов этот «наивный» взгляд шефа уже давно выучил, да и что за этим последует, тоже знал прекрасно – обличение и выволочка. Но это был как раз тот самый случай, когда поручик решил упереться. Слишком уж много негодяев в их губернии смогли избежать наказания.

Две француженки – процентщица Франсуаза Триоле и её дочь – возжелали завладеть поместьями и деньгами графов Бельских. Воплощая свой план в жизнь, они отправили на тот свет аж четверых членов пострадавшей семьи, помогал этим авантюристкам женившийся на младшей из них князь Василий Черкасский. Только чудом удалось спастись из лап отравителей последней выжившей наследнице Бельских. Девушке повезло – она вышла замуж за благородного и весьма влиятельного Алексея Черкасского. Тот сумел оградить жену от всех происков. И вот теперь, когда в губернию пришло известие о гибели князя Алексея под Бородино, всё его имущество захватил преступный дядя. Василий Черкасский уже появился в имении племянника, где успел изувечить одну из сестёр князя Алексея и насмерть забить его старую няню.

Щеглов всё это чётко изложил генерал-губернатору, но Данила Михайлович прошлые неприятности явно не хотел вспоминать, а новых старался избежать. Ромодановский делал «наивные» глаза и задавал каверзные вопросы. Но Щеглов не собирался сдаваться.

– Да, требуется выкопать тело убитой няни, – заявил он. – По-другому нам дела не открыть. Некому подать заявление: никто в Ратманово не соглашается его написать. Я, можно сказать, силком выдавил правду из местного батюшки. Он всё мне рассказал, так сказать, неофициально, но отказался давать показания под присягой. Понятное дело: Василий Черкасский – богатейший помещик в губернии. Все его боятся.

Генерал-губернатор понимающе кивнул и картинно развел руками:

– Вот, Пётр Петрович, есть же вокруг здравомыслящие люди: понимают, что к чему. А ты мне предлагаешь напялить шутовской колпак, отрыть убиенную старушку и объявить, что голова у той проломлена, а значит, сделал это хозяин дома – светлейший князь Василий Черкасский. Мол, моему помощнику об этом по секрету рассказал поп.

– Почему «шутовской колпак»? – изобразив, что не понял сарказма, откликнулся Щеглов. – Мы имеем протокол с показаниями арестованного зятя Франсуазы Триоле. Тот заявил, что именно эта женщина виновна в убийствах Бельских, а князь Василий помогал ей в деле с наследством. Обе француженки сбежали, а князя Василия мы даже не попытались задержать, и вот теперь он своими руками совершил убийство. Что же, мы опять промолчим?

– А что бы ты мог предъявить князю после бегства француженок? Соучастие в их преступлениях? Так он бы тебе ответил, что ничего не знал о делах мадам Триоле и повинен лишь в том, что женился «не на той» женщине, а таких «виноватых» мужчин у нас – полстраны. Или ты собирался посадить светлейшего князя в кутузку и там выбивать из него признания?

– Не хотел я ничего выбивать, – открестился Щеглов. Он понимал, что генерал-губернатор кругом прав, и нечего было глазами хлопать, когда весной француженки исчезли прямо из-под носа. Но неужто Ромодановский позволит убийце распоряжаться жизнями молодой вдовы Алексея Черкасского и его юных сестёр? Этого уж точно нельзя было допустить! И Щеглов пошёл в наступление: – Ваше высокопревосходительство, как вы себе представляете дальнейшее существование бедных девушек, попавших в руки изувера и убийцы? Ведь няня погибла, закрыв собою одну из своих питомиц, если бы она не вмешалась, убили бы княжну Елену!

Услышав официальное обращение, Данила Михайлович всё понял: Щеглов упёрся и собирался биться насмерть. Вот уж не ко времени всё это Петруша затеял – собранное в губернии ополчение отправлялось в поход, и генерал-губернатор собирался сам возглавить его. Однако в словах Щеглова тоже была своя правда: не бросать же девиц на съедение такому ублюдку, как князь Василий. Но время поджимало, из столицы уже ехал сменщик Ромодановского. Конечно, тот имел приставку «временно назначенный», но уж такого тёртого калача, как Данила Михайлович, не стоило учить азбучной истине, что нет ничего постояннее, чем временные полномочия. Не вернётся князь Ромодановский в своё губернаторское кресло, а в лучшем случае получит после войны другое назначение. Впрочем, чего гадать, до победы ещё дожить нужно…