К югу от Вирджинии - Валерий Бочков

До конца обеда оставалось двадцать минут. Она села на жесткую скамью на самом солнцепеке, достала телефон. Открыла книжку, стала перебирать номера, имена, дошла до конца. Ей хотелось просто поговорить с кем-то, сообщить, что она жива. Что с ней не происходит ничего интересного. Ровным счетом ничего. Что ей грустно и она не знает, что делать дальше со своей жизнью. А главное, зачем.

Новый ангел появился на стене склада, он тоже был набрызган розовой аэрозольной краской по трафарету. Краска подтекла, тонкие розовые дорожки сбегали вниз до самого асфальта. Полина остановилась и зачем-то тронула краску пальцем. Вспомнила девчонку в шляпе с лентами и тут же увидела ее – девчонка стояла на солнечной стороне улицы, держа за руку толстую старуху. На старухе было черное просторное платье, похожее на балахон, в одной руке раскрытый зонт, тоже черный, в другой телефон. Девчонка что-то сказала старухе и вприпрыжку подбежала к Полине.

– Так это ты рисуешь? – Полина пожала маленькую ладошку, еще горячую от бабкиной руки.

– Ты что! Я так не умею.

На загорелой коленке белел пластырь, немытые руки были в мелких кошачьих царапках. «Котенок, – подумала Полина, – надо будет и мне завести, хоть кто-то рядом будет…»

– Это ангел Хорхито, видишь? – Девчонка ткнула в имя, выведенное рядом с ангелом. – Хо-рр-хи-то!

– Так ты читать умеешь? – Полина засмеялась, притворно удивляясь, она никак не могла вспомнить имя девчонки, голова болела с обеда. Больше всего ей хотелось доползти до комнаты и рухнуть в кровать. – Этот Хорхито твой друг? Ты играешь с ним?

Девчонка скривила рожицу, покачала головой и с сожалением взглянула из-под шляпы на Полину:

– Ты что, вообще того? Как же я могу играть с ним, если он ангел? – Она развела руками и сказала в сторону: – Не-е, ну вообще…

– Глория! – старуха закончила говорить по телефону и позвала девчонку.

«Точно, Глория!» – с облегчением подумала Полина.

– Ладно, пока! – девчонка протянула руку. – Бабуля будет ругаться.

Она вприпрыжку побежала к старухе, обернулась:

– А ты красивая! Я такая же буду красивая, когда вырасту!

Полина зашла в контору, Дорис оторвалась от толстой книги, кинула на стойку ключ. Чтобы жильцы не утаскивали ключи с собой, к ним были приделаны деревянные дули размером со среднюю грушу дюшес. На боку каждой кто-то старательно, но неумело выжег номера комнат.

– Я тряпки твои отдала уборщице, как ты просила… Правильно? – Дорис сняла очки, положила на книгу. – Там Фрэнк седьмой заканчивает, жаль, краски нет, засохла, Джаг двери прошлым летом подкрашивал, крышку не закрыл. Вот засохла… Но ты, наверное, все равно в третьем останешься?

Полина кивнула, взяла ключ.

– Эй, слышь? – позвала Дорис.

Полина повернулась.

– Что?

– Ну, ты вообще как? – спросила Дорис.

– Нормально. – Полина хмуро пожала плечами, взялась за ручку. – Нормально.

– Да погоди ты…

Полина поняла, что Дорис просто хочется поболтать, но она явно не знает о чем. Полина, вздохнув, повторила:

– Нормально все у меня. Еще полтора месяца гарантированной зарплаты, – кивнула на книгу. – Читаешь?

– Слушай! – оживилась хозяйка. – Я исторические, да еще про иностранцев, не очень. Но эта… – она похлопала ладонью по раскрытому тому. – Это, я тебе скажу… Это…

Слов ей не хватало, Дорис от избытка чувств выпучила глаза и затрясла яичными кудрями.

– Там один, то ли поляк, то ли еврей, кавалерист, короче. Красавец! А у нее ребенок. Да и самой под сраку уже лет за тридцать, там не очень понятно про возраст. И муж у нее – тоже мужик в полном порядке, он в конгрессе или в сенате большая шишка.

Дорис частила, словно боялась не успеть. Передохнула и затараторила дальше:

– Но, судя по всему, у них секс не заладился. Хотя тот, муж ее, не пидор и не импотент. Видать, по работе у него много проблем. С мужиками так запросто бывает, это там очень точно все. Ну вот, она ему и говорит: раз ты, любезный муженек, меня удовлетворить не можешь, пойду-ка я к кавалеристу…

Полина кусала губы, сдерживалась, но тут ее прорвало. Она захохотала.

Дорис растерянно замолчала. Потом сказала обиженно:

– Дура ты… Потому что молодая. Там все очень жизненно.

– Да нет… – Полина выдавила сквозь смех, вытирая рукой слезы. – Нет… Читала я книжку эту, читала.

– Ну и? – Дорис подозрительно поглядела на нее.

– Хорошая… Очень хорошая книга.

Дорис настороженно улыбнулась:

– Ты только не рассказывай, что там в конце. Ладно?

Полина захлопнула дверь, сложилась пополам и, зажимая рот рукой, стала беззвучно смеяться. У седьмого номера на корточках сидел жилистый, краснолицый мужик в комбинезоне. Вокруг, в светлых завитках свежей стружки, валялись инструменты.

«Фрэнк, – подумала Полина, проходя мимо. – Мастер на все руки».

Тот подмигнул и ухмыльнулся. С лицом крепко пьющего человека, без переднего зуба и сломанным носом, Фрэнк был одним из тех неудачников, кого черные презрительно кличут «хонки», а свои называют – «белый мусор».

– И как же такую фифу занесло в эдакую помойку? – Фрэнк почесал небритое лицо. Он уже врезал новый замок, теперь подгонял личинку, аккуратно тюкая молотком по косяку.

Полина хотела пройти, но повернулась и сухо ответила:

– Я тут временно.

Очевидно, Фрэнк только этого и ждал – любого ответа. Он усмехнулся:

– Ага, конечно! Временно! – довольно проворчал он. – Ну да, а то как же! Конечно, временно. Я тоже – временно. Уже тридцать с лишним, и все, мать твою, временно!

Он сплюнул. Полина повернулась и пошла.

– Эй, краля! – крикнул Фрэнк ей в спину. – У тебя курева, случаем, нет?

Полина хотела сказать «нет», но почему-то вернулась, вытащила из сумки пачку.

– Ты это, того, вынь сама… А то я тебе перепачкаю там. Руки-то…

Полина протянула сигарету, дала прикурить. Подумав, закурила тоже.

– Я ж не хотел обидеть… – Мужик глубоко затянулся, выпустил дым вверх. – Место тут гиблое. Да и не только тут… – Он многозначительно прищурил глаз. – Поломалась Америка.

Фрэнк прислонился к стене.

– Все эти черномазые да пидоры… Вся эта нелегальная сволочь мексиканская. Раньше знали свое место, а теперь – свобода! Теперь жопники и ковырялки по закону жениться могут. В церкви! Это ж… – Он взмахнул темными, словно прокопченными, руками, затянулся. – А латиносы – эти вообще, что тараканы. Так и прут! Семьями, деревнями целыми. Я ж помню, когда в шестом округе их вообще не было. Вообще! А сейчас – вон! Щенки их, выблядки тринадцатилетние, с ножами! И наркоту толкают.