Клинки кардинала - Алекс де Клемешье

– Прошу прощения, монсеньор! Я хотел сказать, что салон, где собираются дамы и пахнущие дамской пудрой вельможи, где канделябры с сотнями свечей режут глаза, где оды прекрасным нимфам приторны до тошноты, – это совсем не те обстоятельства, в которых меня разумнее всего использовать. Незаметно выкрасть или подменить письмо будет проще человеку, который выделяется из общества завсегдатаев салона не столь явно, как я. Пошлите к маркизе де Рамбуйе кого-нибудь другого! Моя преданность вам не станет от этого меньше.

– Вы забываетесь, сударь! – прошипел Ришелье, стремительно пройдясь по кабинету и упав в свое кресло. – Не думайте, что у меня нет других вариантов. Но горе вам, если вы узнаете, что я воспользовался ими!

Барон почтительно опустил глаза и смолчал.

– Ступайте! Не забудьте переодеться, прежде чем явитесь в салон. И поторопитесь! Гости наверняка уже съехались.

* * *

Особняк Пизани, который с легкой руки завсегдатаев называли не иначе как «салон мадам Рамбуйе», располагался неподалеку от королевского дворца, на небольшой улочке Сен-Тома-дю-Лувр. Местами мощенная булыжником, а местами просто укатанная колесами карет и повозок, эта улочка спускалась с севера на юг, между дворцом Тюильри и Лувром, к набережной Сены. Салон еще не удостоился той популярности, каковой ему суждено достигнуть во второй четверти XVII века, однако уже сейчас здесь можно было встретить поистине интересных, хоть и не слишком знаменитых представителей дворянства. В отличие от обычных домов, открытых для приема в то время, салон маркизы де Рамбуйе представлял собой не один большой зал, а несколько связанных меж собой гостиных. В них было удобно уединяться компаниям, обсуждающим разные, порой взаимоисключающие темы. Никто не мешал посетителям перемещаться из одной гостиной в другую, таким образом находя общество и беседу, наиболее соответствующие настроению и вкусу. В свою очередь, и компании не мешали друг другу, и если в одной комнате слушали скрипки, то в другой спокойно могли декламировать стихи, не напрягая горла.

Сама маркиза принимала своих «придворных» в голубой спальне. Обладая по моде тех лет весьма хрупким здоровьем, она практически не покидала алькова, однако даже полулежа среди голубых с золотом подушек, укутанная в сиреневую парчу и кружева, мадам Рамбуйе благосклонно и с удовольствием принимала оказываемые ей знаки внимания и милые презенты. Даже если что-то и ускользало от ее чуткого слуха – всегда находились любезные друзья, которые охотно пересказывали любопытной хозяйке содержание бесед в других гостиных.

Здесь, в присутствии маркизы, общались исключительно на français soutenu – французском возвышенном; иначе говоря, на утонченном языке сливок общества. Если даже при дворе Людовика XIII можно было услышать простецкое «Собака побежала по улице», то дворянин, присутствующий в салоне, выражал все то же самое словами куда более благородными: «Изящная послушница богини Артемиды устремилась в туманную даль городской эспланады». Именно здесь, в красивом особняке на Сен-Тома-дю-Лувр, прелестные дамы и галантные кавалеры оттачивали свое красноречие и приобретали навыки в новом, пока еще непривычном, но таком очаровательном эпистолярном жанре.

Николя Бриссар не стал надолго задерживаться в спальне маркизы. Искать письмо, а вернее, его обладателя следовало дальше, в одной из гостиных, где, разгоряченные вином и спорами, на все лады развлекались посетители салона. Пройдя анфиладу комнат до самого конца и поприветствовав всех гостей без исключения, Николя двинулся обратно – уже медленнее, будто действительно прислушивался и выбирал, возле какой компании остановиться. На самом же деле его неторопливость была вызвана тем, что каждого из «придворных» маркизы он теперь рассматривал еще и через La Pénombre. В третьей по счету гостиной он, к своему удивлению, обнаружил Светлого дозорного. Кажется, того звали Фюмэ. Да, точно, Фюмэ! Собственно, Николя удивило не само присутствие Светлого – салон мадам Рамбуйе становился все популярнее, и, разумеется, Les Autres не могли обойти своим вниманием этот особняк. Тем не менее, если бы Фюмэ оказался здесь в ранге обычного скучающего бездельника – это многое бы объяснило. Однако Светлый не только изменил свою внешность, что не позволило Бриссару еще при первом проходе сквозь череду комнат признать его, но и в ауре дозорного явственно мерцала метка особых полномочий. Следовательно, он находился здесь по службе. Сие попахивало скверно. Капитан дежурного караула не предупреждал о том, что в доме маркизы окажется противник. Одно дело – проследить, чтобы письмо было в целости и сохранности передано по назначению, и совсем другое – еще и приглядывать за официальным представителем Ночного Дозора, наделенного особыми полномочиями. Что, если он здесь по тому же поводу? Что, если как раз намеревается помешать посланию попасть из одних рук в другие?

Через несколько мгновений положение еще более осложнилось – камердинер маркизы объявил о прибытии еще одного гостя:

– Месье Этьен дю Плесси, барон де Бреку!

«Очаровательно! – невесело усмехнувшись, подумал Николя. – Общество поэтов и трепетных девиц – самое место для кровососа, не так ли?»

Если до сего момента Бриссар сомневался в причинах присутствия в салоне Светлого дозорного, то теперь окончательно уверился в том, что письмо является предметом интереса как минимум трех сторон. Не только Рауль д’Амбуаз, Пресветлый коннетабль Парижа, возглавляющий Ночной Дозор, охотится за посланием, но и его высокопреосвященство, видимо, ведет свою игру на этом поле. Любопытно, чью сторону примет де Бреку в случае открытого столкновения? Он, конечно, Темный, но в обществе, к которому причислял себя Николя Бриссар, давно уже ходили разговоры, что первый министр короля Людовика проводит в стране реформы, выгодные в первую очередь Светлым. Низший Темный на службе у обычного человека, который, пусть даже невольно, претворяет в жизнь идеи Светлых, – экий нонсенс!

Николя снова усмехнулся: как же везет некоторым! Если он верно помнил, еще отец Светлого дозорного Фюмэ, адвокат, пытался приобрести дворянский титул на гражданской службе, а сам Николя Бриссар пошел по пути la noblesse dʼépée – дворянства шпаги, приобретаемого службой военной. Но оба они не преуспели в этом. Де Бреку же был дворянином потомственным, да еще и из рода дю Плесси! Низший Темный, который выше тебя по рождению и статусу, – это печально и унизительно, пусть и не играет решающей роли в мире Теней.

Барон, скованно раскланивающийся с дамами и кавалерами, постепенно добрался до гостиной, в которой уже находились Фюмэ и Бриссар. Всего лишь один взгляд на собравшихся здесь определил его решение: какой смысл двигаться дальше, если все интересное, похоже, произойдет в этой комнате? Оглядевшись, де Бреку нашел себе местечко в углу – там он оставался в тени, а обзор ему открывался приличный.