Истории нежного детства - Елена Королева-Гермаковская

– Как у Ленки на носу черти ели колбасу!

Я прикрыла нос ладошкой и, расстроенная, поплелась домой.

Вечером подошла к зеркалу. Гляжу, прыщ ещё чернее стал.

– Как же я завтра в школу пойду?

Потрогала прыщ рукой и решила его выдавить. Вот через пять минут задуманное и сделала. К ночи мой нос распух и стал синим, точно баклажан. Утром дома все меня увидели, испугались и отвели в больницу к хирургу.

Врач, потерев руки, говорит:

– Это очень нехороший прыщ. Называется чирей. Будем от него избавляться!

Сделал мне обезболивающий укол и моментально удалил болячку. Медсестра помазала нос жёлтой мазью, сделала перевязку. И я пошла домой.

А на другой день Люся Фиолетова забежала ко мне после школы. Увидев мою физиономию, подвела меня к зеркалу и сказала противным голосом:

– Зря я тебя, дурочку, к знахарке водила. И на урок опоздала, да и нагоняй от родителей за замечание в дневнике получила!

И, хлопнув дверью, ушла домой. А носик мой скоро поправился.

Как хорошо, когда у тебя есть деньги!

Однажды я собрала ребят и говорю:

– Давайте собирать пустые бутылки!

– Зачем? – спрашивают они.

– А за тем, что мы их сдадим и купим всё, что захотим.

Ребята так обрадовались, что даже в ладоши захлопали.

Мы взяли пакеты и пошли в парк собирать бутылки. Помыли их на колонке, и я, как самая старшая, сдала посуду в приёмный пункт стеклотары. Нам дали много монеток. Мы разделили деньги поровну и купили значки, шоколадки, лимонад. Идём по улице, песни поём. На платьях и рубашках значки горят. Вдруг видим, под деревом дяденька лежит с красным лицом.

– Это пьяный, – говорит Ирка, – его зовут дядя Боря. Он в нашем доме живёт.

В моём сердце творится что-то непонятное. Я говорю:

– Давайте отведём его домой.

Ребята удивляются:

– Он же пьяный!

Мы стоим тихо, только слышно, как мимо проезжают трамваи.

Я подхожу ближе. От дяди Бори плохо пахнет. Я помогаю ему встать и отвожу во двор. Усаживаю на скамейку, звоню в его квартиру и говорю грустной женщине с детьми:

– Там на скамейке дядя Боря.

И убегаю.

Дома папа спрашивает:

– Лена, ты опять с малышнёй возишься. Что, тебе ровесников не хватает?

Я молчу.

– Что ты там на улице с ними делаешь?

– Как и ты, помогаю всем подряд.

– Да? Интересно, как?

Я рассказываю историю про дядю Борю.

У папы глаза становятся большими, и он вдруг кричит:

– Тамара, Тамара!

Из кухни выходит мама.

Выслушав папу, говорит:

– С этой Леной можно с ума сойти. Что похуже, то её. Всех жалеет, кроме нас!

– Но ведь он, этот человек, чей-то папа! – тихо говорю я.

Родители так поражены, что не могут ничего сказать. Тут приходит бабушка Надя.

– Не расстраивайтесь, деточки, – говорит она родителям и гладит меня по голове. – Раз-другой потаскает этих пьяных, и ей надоест. Вы лучше спросите, почему у неё всё платье в значках.

– Почему? – хором спрашивают папа и мама.

Тут в нашу квартиру звонят соседи – родители малышни, и рассказывают про коллективный сбор бутылок.

– Бутылки, пьяные… Ты, Лена, страшная девочка, – плачет мама.

– С сегодняшнего дня после школы идёшь домой, из дома – в школу! – заявляет папа.

Мы ложимся спать.

Но я слышу, как папа говорит маме:

– Иногда, Томочка, случаются такие вещи, про которые нам всем надо задуматься.

И вот в воскресенье мы идём к дяде Боре. Папа долго беседует с ним и приглашает на работу в свою бригаду с испытательным сроком. Дяди-Борина жена охает и очень удивляется. А дети, Сашка да Машка, почему-то сидят на диване и не шевелятся.

Спустя месяц мы видим из окна, как дядя Боря с женой и детьми идёт в кино. Папа ставит пластинку на проигрыватель «Юбилейный» и начинает смешно танцевать. И тут на мгновение превращается в мальчишку. Я замираю от удивления и думаю: «Неужели время может повернуться назад?»

Больше такого ЧУДА я никогда не видела.

Хотите верьте, хотите нет, но в пятом классе у меня за четверть выходило пять «двоек». Мой папа так разозлился, что повесил на гвоздь ремень и сказал:

– Немедленно исправляй. Не то хуже будет!

Не знаю, чем бы всё это закончилось, если бы не учительница по русскому языку и литературе Тамара Николаевна.

Эта женщина пятидесяти лет легко бегала по классу между партами, объясняя правописание приставок и суффиксов. И одновременно успевала размахивать указкой над нерадивыми учениками. Все, без исключения, её боялись. На её уроках ребята сидели тише воды, ниже травы. Особенно она возмущалась, завидев мою тетрадь.

– Нет, это просто безобразие! – кричала она. – Кура лапой и то лучше пишет. В слове «молокозавод» три ошибки!

Наконец от меня отступились все: и родители, и учителя. Мама плакала, папа то и дело показывал рукой на ремень. А мне хотелось умереть, чтобы никого не видеть.

И в таком плачевном состоянии вечером я достала из портфеля учебник по русскому языку, открыла тетрадь, взяла ручку. Потом, просто так, от нечего делать, старательно и красивым почерком выполнила заданное упражнение. После этого я решила в последний раз сходить в школу. А вечером уйти из дому куда глаза глядят. В классе я мысленно попрощалась со всеми ребятами. И сдала на проверку тетрадь.

И вот на последнем уроке к нам в класс вошла Тамара Николаевна и выдала ребятам тетради. В моей стояла «четвёрка»! Эта «четвёрка» очень мне помогла. Она мне стала дороже бриллиантика. И я после обеда с желанием села за сочинение на тему: «Весна в Архангельске». Когда я писала, мне казалось, что я открываю какую-то тайну природы. И светилась ярче солнышка.

– Ну-ну, быть тебе, Лена, детским писателем! – прочитав сочинение, заявила Тамара Николаевна.

Вечером я подошла к книжному шкафу, где хранились книги. Погладила протёртые корешки, а они вдруг стали тёплыми. Волшебство какое-то!

Спустя неделю родители открыли мой дневник и с удивлением обнаружили там две «четвёрки» и одну «пятёрку» за то самое сочинение.

В конце четверти родители получили письмо с благодарностью от директора школы. И весь вечер были очень веселы и довольны. Папа наконец снял со стены ремень.