Багдадская встреча - Агата Кристи

У Виктории хватило совести покраснеть.

Она со всех ног бросилась домой и до вечера просидела у телефона,готовая отвечать изысканным тоном епископской секретарши, если миссис Клиппсвсе-таки вздумает навести о ней справки. Но, видно, под приятным впечатлениемот ее искренности, миссис Клиппс решила не вдаваться в мелочи. В конце концов,Викторию нанимали только в качестве дорожной компаньонки и всего на каких-тонесколько дней.

В свой срок все бумаги были заполнены и подписаны, визыполучены, и Виктория последнюю ночь перед вылетом провела в «Савое», чтобыпомочь миссис Клиппс к семи часам утра собраться, прибыть вовремя на городскуюавтостанцию и оттуда – в аэропорт Хитроу.[45]

Лодка, два дня назад вышедшая в плаванье из тростниковыхболот, неспешно спускалась по Шат-эль-Арабу.[46] Течение было сильное, истарику-лодочнику почти не приходилось трудиться. Движения его были легки иритмичны, глаза полузакрыты. Он едва слышно, почти шепотом, напевал заунывнуюарабскую песню.

Бессчетное множество раз спускался Абдул Сулейман из родажителей болот по реке до Басры. В лодке с ним был еще один человек, чье обличьепредставляло собой обычную для нынешних времен грустную смесь черт западных ивосточных. Поверх длинного полосатого балахона – старая армейская гимнастерка,грязная и изодранная. Концы линялого красного шарфа заправлены за пазуху. На голове– благородный арабский платок кефийя в черно-белую шашечку, придерживаемыйчерным шелковым обручем-агалом. Взгляд рассеянный, невидящий, устремлен вдальповерх береговой дамбы. Временами этот человек подхватывал песню лодочника,принимался тянуть в унисон, не раскрывая рта. Обычная фигура, каких тысячисреди болот Месопотамии. И ничто не говорило о том, что он англичанин и везет ссобой секретный груз, который влиятельные деятели чуть не всех стран мирастремятся перехватить и уничтожить, а заодно и его самого.

Мысль его дремотно перебирала события прошедших недель.Засада в горах. Ледяной холод на заснеженном перевале. Караван верблюдов.Четверо суток пешего хода через пустыню вместе с двумя бродячимикинодемонстраторами, таскающими с собой «волшебный ящик», в котором онипоказывают увеличенные фотоизображения. Несколько дней в черном шатре. Переходыс кочевниками племени унейза, его старыми друзьями. Трудности. Опасности. Разза разом удавалось просачиваться сквозь сети, растянутые специально, чтобы выловитьи остановить его.

«Генри Кармайкл. Английский агент. Возраст около тридцати.Волосы каштановые, глаза темные, рост пять футов[47] десять дюймов. Владеетарабским, курдским, персидским, армянским, хинди, турецким и многими горскимидиалектами. Пользуется расположением кочевых племен. Опасен».

Кармайкл родился в Кашгаре,[48] где его отец былгосударственным служащим. Ребенком он уже лопотал на нескольких языках идиалектах – его няньки, а позднее слуги принадлежали ко многим различнымплеменам. У него были друзья во всех диких углах Среднего Востока.

Но в городах связи иногда подводили его. Теперь, приближаяськ Басре, он понимал, что настал критический этап его миссии. Предстояло сноваочутиться в цивилизованной зоне. Конечной его целью был Багдад, но он рассудил,что туда лучше попасть кружным путем. Во всех населенных пунктах Ирака для негобыли заранее, за много месяцев, тщательно подготовлены явки. Какую из них онизберет, чтобы «вынырнуть», предоставлялось на его усмотрение. Руководящиеинстанции не получали от него никаких вестей, даже косвенных. Так оно быловернее. Самый простой план возвращения – на самолете, ожидающем в условленномместе, – провалился, как он лично, впрочем, и ожидал. Условленное местооказалось известно его врагам. Утечка информации! Вечно эта убийственная, этанеобъяснимая утечка!

Ощущение опасности росло. Он чувствовал кожей, что в Басре,в двух шагах от спасения, угроза будет больше, чем в самых отчаянных переплетахв пути. Проиграть теперь, на последнем витке, – он даже и мысли такой не могдопустить.

Размеренно работая веслами, старый араб пробормотал, неповорачивая головы:

– Приближается время, сын мой. Пусть Аллах дарует тебеблагополучие.

– Не задерживайся в городе, отец. Возвращайся в болота. Я нехочу, чтобы ты пострадал.

– Это уж какова будет воля Аллаха. Все в его руках.

– Ин ша Алла, – повторил младший.

На мгновенье ему мучительно захотелось тоже быть сыномВостока. Чтобы не беспокоиться об успехе или провале, не просчитывать опять иопять возможности и варианты, не спрашивать себя: все ли продумано ипредусмотрено? А положиться на Всеблагого, Всеведущего – авось, ин ша Алла,удастся исполнить задуманное.

Произнося эти слова, он уже удовлетворенно ощутил, как кнему в душу нисходят покой и покорность року, свойственные жителям здешнихкраев. Через несколько минут ему предстоит покинуть свое укрытие – лодку ивыйти на улицы большого города, бросить вызов стерегущим глазам. Чтобыисполнить задуманное, нужно иметь не только облик, но и жизнеощущениенастоящего араба.

Лодка, скользя, свернула в поперечную протоку. Здесь стояли,причаленные, речные суденышки всевозможных видов, и подходили все новые иновые, с возвышенными, изогнутыми носами, с блеклой, выцветшей краской набортах, – зрелище прямо венецианское. Сотни таких местных гондол, одна подледругой.

Старик негромко произнес:

– Время пришло. Тебя здесь ждут?

– О да, у меня все подготовлено. Пришел срок нам расстаться.

– Да сделает Аллах ровными твои пути и да приумножит Он годытвоей жизни!

Кармайкл подобрал полосатый подол и зашагал вверх поскользким каменным ступеням.

Вокруг него шла обычная пристаньская жизнь. Сидели накорточках у лотков мальчишки – продавцы апельсинов. Сверкали на солнце липкиеквадраты пряников и леденцы, развевались подвязанные к палкам сапожные шнурки,лежали мотки резинки, дешевые гребенки. Мимо задумчиво шествовали покупатели,смачно сплевывая под ноги и машинально пощелкивая четками. По противоположномутротуару, где размещались магазины и банки, торопились деловитые молодые эфенди[49]в европейских костюмах с фиолетовым отливом. Были среди них и европейцы, иангличане, и иностранцы. Никто не выказал ни малейшего интереса к тому, что ещеодин какой-то араб среди полусотни ему подобных вышел из лодки и поднялся нанабережную.