Француженки не заедают слезы шоколадом - Лора Флоранд

Дверь открылась у нее за спиной прежде, чем она успела сделать три шага по тротуару в предрассветной тишине. Когда Сара приехала в Париж, ее пугало возвращение домой в такой час, но постепенно она привыкла. Исключением были моменты, когда на пустой улице надо было разминуться с мужчиной подозрительного вида. В остальном же ей нравились ночные прогулки. Они приносили облегчение после трудного дня.

– Давай не будем рисковать, Сара. Ты можешь не успеть на последнюю электричку в метро. – Патрик догнал девушку и завладел ее рукой, не задумываясь, ведь за пять месяцев он приобрел на это право, командуя в кухнях. – Мы поймаем тебе такси.

– Обычно я хожу пешком.

– В самом деле? – Сара увидела, как на мгновение его губы сжались. Это было удивительно и невероятно. Наверное, ей просто показалось. – Одна в час ночи?

Она скрестила руки.

– Такси дорого для меня.

«Ты забыл, что я скромная практикантка? Даже плата за квартиру, такую крошечную, что можно обойти за пару шагов, слишком велика для меня».

– У меня есть деньги. – Он остановился на углу, не отпуская Сару, и поднял руку.

– Сама справлюсь, – сказала она с раздражением, когда подъехала машина. «Черт побери, я не щенок. Я могу позаботиться о себе. Хоть это я могу. Я окончила Калифорнийский технологический, знаешь ли».

Но что значили здесь ее институтские достижения? Ничего. Ведь она приняла решение идти по совершенно новому пути.

Патрик распахнул заднюю дверь и через спинку сиденья передал водителю купюру, будто Сара ничего не говорила. Затем взял ее за талию и втолкнул в машину в точности так, как оттолкнул от кастрюли с горячей карамелью. Сара свирепо взглянула на Патрика, а он смотрел на нее сверху вниз, придерживая дверь.

– Но зачем тебе маленькая кондитерская, Сара?

Она обхватила себя руками.

– Она будет моей, и только я буду решать, хороши ли мои торты и пирожные.

«Поверь, мои требования к совершенству беспощадны. По крайней мере, я всегда так думала».

– Что ты хочешь там делать?

Она моргнула, и на секунду промелькнула мечта, ослепляя ее.

– Работать с карамелью, – выдохнула она, и напряжение покинуло ее. – Торты, пирожные и все самое прекрасное. Из нее я буду делать необычайные украшения. Малыши будут получать их на дни рождения, женщины – наслаждаться ими на своих свадьбах. И взрослым, и детям будет казаться, что из этого мира они перенеслись прямо в сказку.

Он уставился на нее так, как если бы она упала с Луны, и Сара вспыхнула. Должно быть, он не мог поверить, что такая неуклюжая американка может работать с расплавленной массой, и с трудом удерживался, чтобы не поморщиться.

– С карамелью? – переспросил он. – Но… это же больно.

– И тебе бывает больно, – возразила она, поднимая подбородок и выдерживая взгляд Патрика. – Но ты же не перестаешь работать.

Он открыл рот… и закрыл. Подняв голую руку, он перевел взгляд со своей широкой, мозолистой ладони на ее руку в тонкой перчатке, на мгновение задумался и быстро опустил руку на дверь, будто вовсе не собирался говорить. В чем же дело? Он не может представить себе, что Сара трудится так же интенсивно, как и он? Чертов мачо французской кухни!

Но самое плохое заключалось в том, что она, кажется, до сих пор не научилась справляться с работой. И не могла возложить ответственность за это ни на кого, кроме себя.

– А зачем тебе ехать в Калифорнию?

Сара охватила руки пальцами и до боли сжала их.

– Там моя семья.

Сказав это вслух, она почувствовала тоску по дому, к которой примешивалось какое-то неясное беспокойство. Она боялась лишиться той точки опоры, которую обрела, когда наконец-то получила право делать что-то настоящее в кухнях – и поняла это. И еще боялась потерять ту уверенность в себе, которая помогала ей добираться до дома пешком по ночным парижским улицам.

– У тебя крепкие связи с ними?

Он, кажется, озадачен? Но почему? Он сам крепко связан со своим шефом и командой. Ему так и не удалось расстаться с ними, даже после победы в конкурсе Meilleurs Ouvriers de France.

Сара кивнула. Иногда она слишком привязана к семье, настолько, что не может двигаться или быть собой. Когда она во второй раз сошла с самолета в Париже и отправилась в Culinaire, то чувствовала себя такой гордой, что перехватывало дыхание. Пришлось прилагать усилия и дышать глубоко. Она даже удивлялась, как можно делать такие огромные вдохи.

Патрик нахмурился и немного наклонился вперед. На одну фантастическую секунду Саре подумалось, что он собирается проскользнуть в такси следом за ней, и ее сердце замерло. Впрочем, все ее тело замерло, сжались даже пальцы ног и мышцы между бедер. Он не мог сесть с нею в такси. Иначе все говорили бы об этом в баре, знали бы, что произошло, и если бы Патрик был в настроении для пустякового секса с ней, чтобы отдохнуть вечерком, то оказались бы правы.

Даже если она ненавидит его. Даже если он только что подрался из-за другой женщины.

Но Патрик обернулся, взглянул на бар и отступил со своей легкой ухмылкой.

– Bonne nuit[28], Sarabelle. – Он подмигнул. – Не волнуйся, если проснешься поздно из-за снов обо мне. Я тебя прикрою.

Он закрыл дверь такси и направился к бару.

Само собой разумеется, Патрик ей приснился, но потребность ненавидеть его разбудила ее рано утром и выгнала из кровати.

– Как, ты еще здесь? – следующим утром спросил Патрик Люка, когда остановился перед доской объявлений в кухнях. Семь тридцать, черт. Если они продолжат в том же духе, то будут начинать работу раньше булочников.

«Прекрасное – результат самоконтроля» – этот лозунг главенствовал на доске объявлений. Еще бы, любимое высказывание Люка. Насвистывая себе под нос, Патрик вытащил распечатку найденной в Интернете фотографии и прикрепил ее рядом с другими, висевшими на доске объявлений. Все они представляли собой встречи Люка и Саммер, на которых делали свои состояния папарацци. На новой фотографии была снята драка Люка и Патрика. Ухмыляющийся Патрик и свирепый дикарь Люк, а позади них – благодаря фотошопу – смутным очертанием виднелось великолепное лицо Саммер Кори.

Из-за того, что Патрик чересчур побаловал себя пивом после того, как Сара покинула бар вчера вечером, он сам не понял, как сделал большую ставку на то, сколько времени ему понадобится, чтобы вывести из себя Люка и заставить его содрать с доски растущую коллекцию фотографий Люк – Саммер.