Пианистка для Варвара - Анна Штогрина

И вглядываясь в его жестокое и беспринципное лицо, я видела ответ. Он не позволит мне соскочить. Он давно продумал подобный сценарий. Мысленно уже пожинал плоды выгодного для него союза со Швайгеровым. Мое мнение не в счет…

— Хорошо. Я все поняла, — упадническим голосом произнесла я и встала из-за стола.

— Сядь обратно и все доешь. Не хватало еще, чтоб ты прхудела перед свадьбой или твоя кожа без витаминов приобрела серый оттенок, — властно приказал Захар Данилович.

И я нехотя уселась обратно. Привыкла за прошедшие годы безропотно подчиняться и вымаливать его похвалу.

Я впихнула в себя все блины и запила большими глотками клюквенного морса. Затем молча удалилась в свою комнату, прихватив остывший чай.

— Не закрывайся, Нелли. Ты ведь помнишь, что через полчаса приедет учитель по французскому и немецкому, — напомнил опекун. Я, не оборачиваясь, кивнула и удалилась.

Глава 8

Свадьба…

Пойти против воли опекуна я не могла. Как бы ни хотела. Возможно, три года назад я бы бежала без оглядки в поля и леса, пряталась без документов и денег по приютам, просила б помощи у добрых людей.

Три года проведенные в графике и подчинении безвозвратно изменили меня. Я стала другая.

Это чувствовалось по внутренним диалогам, которые я постоянно вела в своих размышлениях. К примеру, мысль, что Захар Данилович многое мне дал давлела над моим решением. Пусть и с низкой целью, но все же дал. Он был единственным небезразличным ко мне человеком. Единственным, кто удочерил меня и осуществил первую и самую главную мою мечту. Он наделил меня своей фамилией, статусом. Я стала частью другого мира.

Скорее всего изменения в моем характере были связаны и с уроками этики и правил поведения в обществе. Марина Николаевна, мой преподаватель, была женщина строгих пуританских правил. Каждый урок она начинала с гимна благодарности опекуну. По полчаса перед уроком женщина уделяла расхвалению моего благодетеля. И я всегда была с ней солидарна. Как попугай Рио повторяла за ней молитву доброте и помощи Захару Даниловичу.

Если обезьяне изо дня в день бить по голове дубиной и говорить, что она кролик, то спустя три года она станет на четыре лапы, начнет прыгать по полям и хрустеть капустой с морковью.

Так и я. Не могла бунтовать. Психологически меня продавили. Я не спала всю ночь. Меня мучала совесть за неблагодарность, а в голове всплывали слова Марины Николаевны:

"Захар Данилович щедрый и добрый мужчина. Тебе, Нелли, очень повезло, что он стал твоим опекуном. Что он ежедневно тратит баснословные деньги на твое воспитание, на твою качественную и дорогую одежду, на твою еду. Ты должна быть всегда ему благодарна. Всегда! Твоя самоотдача и отличная учеба для него, как награда, за труды и вложенные деньги. Что бы он не попросил, что бы не приказал этот святой человек, ты всегда должна выполнять безропотно и с радостью. Уважать каждое его указание. Ведь, он думает только о том, как улучшить твою жизнь. Он просто находка! Таких добрых и отзывчивых людей сейчас в мире не существует. Тебе действительно повезло. Не подведи его, девочка!"

Затем она требовала, чтоб я повторила каждое ее слово. В точности до буквы и интонации. Чтоб никогда не смела думать иначе.

Раздумывая сейчас в свете открывшихся ужасных подробностей моей женитьбы, умом я понимала, что он продумал свой коварный план, когда ехал за приютской девочкой. Он целенаправленно выбирал невесту для немецкого старпера Джеррита Швайгерова уже тогда. Просто попала в его сети именно я. И указ ломать мой бунтарский дух он заведомо дал всем преподавателям. Иначе с чего бы это они так им восхищались и требовали от меня того же.

Захар Данилович учел все.

Благодаря своему развитому аналитическому мышлению и сотням прочитанных книг — детективов и романов, я могла сделать правильные психологические выводы о любой ситуации. Но легче от этого мне не становилось.

Я как зомбированная сектантка чувствовала вину перед своей непокорностью. Изнемогала от нежелания подчиниться.

Я привыкла жить в гармонии приказ-подчинение. Следуя четким требованиям и выполняя их на отлично, я чувствовала себя счастливой. И спокойной.

Сейчас же в душе был разлад. Убийственный дискомфорт.

Я не хотела замуж за старого немца. Но я не могла не подчиниться воли благодетеля. И это сводило с ума.

Измученный разум начал искать выход и оправдание для Захара Даниловича.

На утро очередного дня я уже смирилась со своей участью. И оправдывала выбор опекуна. Думала, что он прав. Джеррит богат и влиятелен. Он окружит меня заботой и вниманием, а пресловутой любви не существует.

Есть уважение, исполнительность, доброта, помощь друг другу. Любви нет.

Я повторяла это, как мантру, и мне почти становилось легче.

Я спустилась в фойе и поискала глазами Захара Даниловича. Он сидел за столом и завтракал в обычной своей манере. С телефоном и чашкой кофе.

Я поздоровалась и села рядом.

Домработница поставила передо мной зеленый чай с мятой и яйцо пашот с гренками с сыром Филадельфия.

— У меня сегодня занятия по графику? — спросила я, желая уточнить свой распорядок.

Захар Данилович открыл в телефоне таблицу с моими уроками.

Изучил расписание и ответил:

— Сегодня в 9.30 часовая интервальная тренировка. В 10.30 немецкий. После французский. К 12 должен был прийти преподаватель игры на пианино, но я отменил. Мне не понравилась твоя игра в Альтаире. Поэтому пианист получил рассчет. В 13.30 у тебя плавание, затем растяжка. После тренировок должны были быть еще высшая математика и экономика. А ближе к семи назначен урок рисования акварелью, — равнодушно зачитал опекун.

Я недовольно поморщилась. Из всех дисциплин и занятий, самая моя любимая была игра на пианино. Свою учительницу Лиду я ждала каждый день. Молодая девушка играла в оркестре Грозового в театрах и опере. Она была со мной на одной волне. Можно сказать почти подруга. Мне очень было жаль, что Захар Данилович уволил девушку.

Черт, всему виной моя выходка с траурным маршем!

В памяти сразу всплыли события со Дня Рождения.

Вспомнился брутальный горец в костюме и с подарком в виде трех мертвых голубей. В первую ночь меня еще долго преследовал адский блеск черных глаз этого варвара.

Захар Данилович больше не злился. В тот вечер я еще случайно услышала его разговор по телефону с неким Халидом Маходжиевым. И я снова слышала, как опекун просил его о помощи. Говорил, что только Халид может повлиять на решение Ризвана Курбанова.

Не знаю о чем они договорились,