Дневник плохого года - Джозеф Максвелл Кутзее

* * *

У него в кухне полно пустых бутылок — предполагается, что я их не замечаю. А еще у него тараканы. Видно, что жена умерла (или сбежала) лет сто назад. Тараканы так и снуют вдоль плинтусов, когда думают, что никто не смотрит. Кругом крошки, даже на письменном столе. Тараканий рай. Не удивительно, что у него такие скверные зубы. Небось целыми днями грызет сухари, марает бумагу да бубнит в диктофон. Долой либералов. А вот Гоббс по этому поводу… А вот Макиавелли на эту тему… Хруп-хруп.

В книге о религии древних греков мне попалось эссе некоего Верснела из Лейдена о свинцовых табличках, найденных в античных храмах. Поскольку надписи на этих табличках по большей части взывают к тому или иному богу с мольбой покарать обидчика просителя, Верснел назвал их «таблички с проклятиями».

Мемфис, IV век до нашей эры, «табличка с проклятием» (на греческом), оставленная в храме Осераписа: «О великий Осерапис и вы, боги, вместе с Осераписом сидящие на престоле, к вам обращаю я молитву, я, Артемисия… молитву против отца моей дочери, укравшего ее смертные дары (?) и ее гроб… Да откликнется, благодаря Осерапису и богам, сидящим с ним на престоле, ему неправедное деяние, совершенное по отношению ко мне и моим детям. Да не будет он похоронен своими детьми и да не сможет сам похоронить своих родителей. И покуда мое проклятие лежит здесь, да будет он страдать жестоко, на земле или на море…»[9]

Я спрашиваю Аню об Алане, о роде его занятий. Алан — консультант по инвестициям, говорит она. Независимый? уточняю я. Он член делового партнерства, отвечает Аня, но он довольно независимый, все члены довольно независимые, такой у них вид партнерства. Не даст ли Алан мне совет относительно моих капиталовложений? осведомляюсь я.

Обычно люди держат фотографию супруга в спальне, супруг непременно в расцвете юности. Иногда это свадебная фотография, на ней счастливые новобрачные. Постепенно, одна за другой, прибавляются фотографии детей. Но у него в спальне ничего подобного нет. На стене в рамке висит свиток на иностранном языке (может, на латыни?), его имя выведено тиснеными буквами со всякими завитушками, в углу большая красная восковая печать. Это что — его верительная грамота? Диплом? Лицензия, разрешающая практиковать? Не знала, что для писательской практики нужна лицензия. Я думала, люди пишут, просто если у них есть способности.

Миссис Сандерс говорила, он из Колумбии, но оказалось, она ошиблась, он вообще не из Южной Америки.

В современном мире, во всех его уголках, наверняка живут люди, которые, не желая согласиться с тем, что во вселенной нет справедливости, взывают к своим богам с мольбами о помощи против Америки — Америки, провозгласившей себя вне досягаемости международного права. Даже если ни сегодня, ни завтра боги не откликнутся, говорят себе просители, может быть, они раскачаются через одно - два поколения. Мольбы этих людей приобретают, таким образом, силу проклятий: да не поблекнет память о беззакониях, учиненных над нами, да падет наказание на виновного через будущие поколения.

Таков подтекст произведений Уильяма Фолкнера: захват индейских земель или изнасилование рабынь возвращается в непредсказуемых формах, спустя несколько поколений, чтобы преследовать притеснителя. Оглядываясь, унаследовавший проклятие сокрушенно качает головой. Мы думали, они

Она колеблется. Я спрошу, говорит она; хотя вообще - то Алан не любит работать с друзьями. Так я и не друг, говорю я, а просто человек, который живет в первом этаже; впрочем, не трудитесь спрашивать, я просто полюбопытствовал. А давно Алан состоит в этом партнерстве?

Семь лет. Алан — один из партнеров-основателей.

Когда я согласилась на эту работу, я не давала обязательств выносить бутылки, прибираться в ванной и травить тараканов. Но нельзя же, чтобы человек жил в такой грязище. Это оскорбление. Оскорбление кому? Гостям. Родителям, которые произвели его на свет. Приличиям.

Алану интересно, сколько у него денег. Я говорю: Как я узнаю, он со мной финансы не обсуждает. В комод к нему загляни, советует Алан. В кухонных шкафах посмотри. Поищи обувную коробку: там они наверняка и лежат, типы вроде него всегда держат деньги в обувных коробках. И веревочкой перевязывают? говорю я. Веревочкой или резиночкой, отвечает Алан. Алан не понимает, когда я его подкалываю, а когда нет. Вот олух. Я говорю: И что мне делать, когда найду обувную коробку? А Алан: Возьми деньги, а коробку положи на место. Я говорю: А потом? Потом, когда он позвонит в полицию? ОК, говорит Алан, подожди, пока его свезут в морг, потом возьми деньги, вместе с коробкой, прежде чем налетят стервятники. Я спрашиваю: Какие еще бессильны, — говорит он, — потому и сделали то, что сделали; теперь мы видим: они далеко не бессильны.

«Трагическая вина, — пишет Жан-Пьер Вернан, — принимает форму постоянных столкновений между древней религиозной концепцией преступления как осквернения, приложимого к целой расе и неумолимо передающегося от одного поколения кдругому… и новой концепцией, принятой законодательством, согласно которой виновный определяется как частный индивидуум, без чьего-либо принуждения, умышленно совершивший преступление».[10]