Повседневная жизнь рыцарей в средние века - Жан Флори

Уже в 739 году папа призвал франкского вождя предпринять военный поход в Италию, чтобы защитить его, папу, от лангобардов. Веком позже, когда мусульмане овладевают Сицилией и грабят Рим (846), Лев IV вновь зовет к себе на помощь франкских воинов. Он восхваляет боевую неукротимость франков, но, не ограничиваясь комплиментами, так сказать, мирского, земного свойства, обращает взор своих адресатов и на некоторые небесные обстоятельства: «небесные царства (sic!) не закроют свои врата перед теми, кто примет честную смерть в бою», так как «Всемогущий ведает, что если кто-либо из вас умирает — умирает он за истинность веры, за спасение Отечества и в защиту христиан». Здесь наличествует любопытная амальгама мирских античных ценностей (Отечество), универсальных ценностей (защита населения — в данном случае «христиан») и ценностей чисто религиозных (сражаться за истинность веры против «язычников» — здесь: сарацин).

Еще нельзя сказать, что папа — признанный глава христианства в борьбе против его противников. Разделение функций между мирской властью и Церковью ясно определено самим Карлом Великим в одном из его писем к Льву III:

«Нам (самому императору. — Ф.Н.) надлежит повсеместно за пределами Церкви отбивать, с молитвой на устах, нападения язычников и набеги неверных, а в ее пределах — делать все, чтобы католическая вера была всеми признана. Вам же, пресвятой Отец, нужно, воздев, подобно Моисею, руки к Богу, помогать своими мольбами, своим заступничеством и, наконец, даром Божиим христианскому народу, дабы он везде и всегда побеждал своих врагов и дабы имя Господа нашего Иисуса Христа было прославлено по всей вселенной».

Карл Великий предпринимал, как известно, множество таких военных походов, которые могут быть охарастеризованы как «миссионерские войны»: их целью было либо насильственно обратить в христианство (саксонские войны), либо отбить нападение «язычников» (термин, распространявшийся в равной мере на всех нехристиан, в том числе и на сарацин), победить их и подчинить их себе.

Новый союз между франкской монархией и папством очень по-разному понимался в Риме и в Экс-ла-Шапель (в Аахене, резиденции Карла Великого. — Ф.Н.). Карл надежно утвердил свою власть по отношению к самой Церкви, высоко поднял свой авторитет в важнейших церковных вопросах, включая догматические. Подобно Константину в Никее (325), он созывает во Франкфурте церковный собор, принимающий, вопреки Византии, определение, по которому Дух Святой исходит как от Бога-Отца, так и от Бога-Сына (знаменитый тезис «филиокве», догматически отделивший Западную церковь от Вселенской. — Ф.Н.). Окруженный преданными церковными иерархами (первейший из них, Алкуин, усматривал в Карле «нового Давида»), император уделяет внимание разработке королевско-имперской идеологии, в которой священной особе монарха отводится роль покровителя слабых, вдов, сирот, защитника Церкви и христианства, вождя своего народа на пути к спасению. Посвященные вопросам морали трактаты (так называемые «зеркала для государей») составлялись Алкуином, Смарагдом, Ионой Орлеанским и рядом других авторов. Именно эта идеология оформлялась в капитуляриях (королевских указах. — Ф.Н.) и в решениях поместных церковных соборов. Она со временем станет одной из составляющих идеологии рыцарства.

Вассалитет и военная служба

Несмотря на отдельные поражения (самое известное из них — в Ронсевальском ущелье), империя Каролингов оставила по себе в сознании народов такое впечатление военного могущества, которое вытеснило собой уже меркнущие воспоминания о Римской империи. Эта всемирная слава пришла к молодому государству в силу нескольких факторов. Среди них заслуживают упоминания и строительство административной системы, и достижения в области культуры (так называемое «Каролингское возрождение»), но все же первое место бесспорно принадлежит фактору куда менее миролюбивого свойства — завоеваниям и вызванному ими страху (а иногда и ужасу) перед мощью ее армий, предпринимавших победоносные походы ежегодно! Откуда эти армии брались и какова была их численность?

На первую часть вопроса историки обычно отвечают так: эти армии — плод социальной системы вассалитета. Чтобы усилить свою власть над людьми и сплотить их, Карл Мартелл, за ним Пипин и, наконец, Карл Великий «подняли вассалитет на уровень обязательного социального института»; посредством этого учреждения своевольные аристократы, побежденные враги и потенциальные соперники волей-неволей оказались вдвойне привязанными к законному государю — в силу клятвы верности, которую каждый свободный подданный приносил своему королю; а также и в силу личной преданности вассала к сюзерену.

Прежде всего речь, конечно, идет о клятве вассальной преданности на самом высоком уровне: Каролинги вынуждали к ней традиционных вождей больших территориальных образований (провинций), образований иногда весьма отдаленных от средоточия королевской власти, и вождей, обычно склонных к сепаратизму. Впрочем, наш сюжет значительно шире. Те же узы вассальной зависимости применялись Каролингами для укрепления всей, сверху донизу, системы управления людьми. Они действительно поощряли своих прямых вассалов искать способы приведения влиятельных людей той округи, где последние проживали, к вассалитету более низкой ступени; они действительно поощряли свободных людей выбирать себе сеньора, который выступал бы в роли «представителя Государства», брал бы их под свое командование в королевской армии и взимал бы с них налоги. Однако эта система должна была в конечном счете, в силу приватизации «публичных функций», привести к замене абсолютной публичной власти, поборником которой выступал Карл Великий, на цепь договоров, заключаемых между частными лицами. В самом деле, на каждом из уровней требуемые «публичные службы» оплачивались уступкой частным лицам тех или иных «бенефициев», первоначально пожизненных и подлежащих возврату.

Одним из главных (если не самым главным) видов публичной службы была служба воинская. Для того чтобы заполучить хорошо вооруженных и оснащенных всем необходимым воинов (в первую очередь тяжеловооруженных всадников), Карл Мартелл уступает им в качестве временного и условного держания церковные земли. Оплачивая землей военную службу, он вовсе не выступает в роли какого-то новатора. По этому пути давно уже шли сами церковные учреждения. Епископы и аббаты ценой такого же рода земельных уступок (позднее жалование земли получит специальный термин — «inféodatiu») обзаводились внушительными военными эскортами. Карл Мартелл всего лишь «позаимствовал» у Церкви не только ее богатейшие земельные владения, но и способ обмена некоторой их части на военную силу — на этот раз во имя «Государства». Особо стоит подчеркнуть вот какое обстоятельство. Упомянутые «заимствования» вовсе не привели к снижению численности тех воинских контингентов, которые выставлялись церковными учреждениями на службу государству. Вообще говоря, главным резервуаром воинской силы Франции в течение многих веков оставалась северо-восточная четверть страны. Именно здесь сосредоточены почти все «военные аббатства». Совместно с ними, а также с большими церквами региона, местные светские сеньоры формировали основное ядро французского феодального ополчения. Таким образом, вольные или невольные уступки церковных земель светским вассалам позволили Французскому королевству обеспечить себя профессиональной тяжелой кавалерией, которая была ему совершенно необходима.