Подлинная история Дома Романовых. Путь к святости - Николай Коняев

Так что назначение Стефана (Яворского) местоблюстителем патриарха было не случайным. Петр I ожидал от молодого малороссиянина, обязанного только ему столь головокружительной карьерой, если и не полной поддержки своим реформ, то, по крайней мере, лояльности к ним.

Так и было.

По крайней мере, поначалу. Григорий Талицкий, кажется, первый, кто назвал Петра антихристом, а Москву – Вавилоном.

Прошло совсем немного времени и о Петре І как об антихристе начали говорить по всей России.

«Не понимая происходящего, – писал С.Ф. Платонов, – все недовольные с недоумением ставили себе вопрос о Петре: “какой он царь?” и не находили ответа. Поведение Петра, для массы загадочное, ничем не похоже на старый традиционный чин жизни московских государей, приводило к другому вопросу: “никакого в нашем царстве государя нет?” И многие решались утверждать о Петре, что “это не государь, что ныне владеет”. Дойдя до этой страшной догадки, народная фантазия принялась усиленно работать, чтобы ответить себе, кто же такой Петр или тот, “кто ныне владеет?”»

И столь страшной была эта мысль, что люди, чтобы не попасть в руки Петра І, предпочитали коллективные самоубийства.

Снова запылали на Руси костры, где погибали в огне старообрядцы со своими женами и детьми.

2700 человек сожгли себя в Палеостровском скиту.

1920 человек – в Пудожском погосте.

А в 1705 году вспыхнуло восстание в Астрахани. Оно продолжалось восемь месяцев и было жестоко подавлено.

Но можно было казнить людей – их и казнили самой лютой смертью! – можно было писать какие угодно разъяснительно-объяснительные сочинения, но простой и ясный вопрос: «Если б он был государь, стал ли б так свою землю пустошить?» – перевешивал любые страхи и любые доводы.

Самое удивительное, что на этот вопрос нет ответа у историков и сейчас.

Оправдания, которые придумывают они Петру І, рассыпаются при первой же попытке рассмотреть их.

«Греша непристойными забавами, затрагивавшими духовный и царский чины, – рассуждает, например, Н.Д. Тальберг, – царь Петр был верующим и церковным. Он любил петь на клиросе и читать Апостола, в частности в воздвигнутом им Свято-Троицком храме в только что создавшемся С.-Петербурге».

Ну что тут скажешь?

Хотя обрядовое благочестие было совершенно не в духе Петра І, но по живости своего характера он действительно читал иногда в церкви Апостол, точно так же, как любил пытать людей возле своего потешного городка Пресбурга и собственноручно рубить им головы.

«Легко указывать на темные штрихи характера Петра и на тягостные проявления его нрава, то срывы, не заслуживающие, конечно, оправдания, но объяснение известное находящие в страшном опыте его отрочества, – возражает архимандрит Константин (Зайцев). – Судить по этим срывам Петра значит вершить суд над ним пристрастный. Пусть у него были уклоны в протестантизм; пусть на его совести лежат кощунства: он не был ни протестантом, ни безбожником. Сыном Церкви был он и им остался, кончив жизнь примиренный – верим в то! – с Богом».

Верить, конечно, можно во что угодно, особенно когда выгодно в это верить…

Но все-таки приговор, который производит в своем стихотворении Борис Алексеевич Чичибабин:

на сегодняшний день выглядит нравственно более убедительным.

«Не будет преувеличением сказать, что весь духовный опыт денационализации России, предпринятый Лениным, бледнеет перед делом Петра, – справедливо говорил русский философ Г.П. Федотов. – Далеко щенкам до льва. И провалившаяся у них “живая” церковь блестяще удалась у их предшественника, который сумел на два столетия обезвредить национальные силы православия».

Сохранилась записка Петра I, озаглавленная «О блаженствах против ханжей и лицемеров». На одной стороне листа приведены заповеди, а на другой – сделаны рукою Петра пометки… «Описав все грехи против заповедей, один токмо нахожу грех лицемерия и ханжества не обретающийся между прочих вышеописанных, что зело удивительно, – чего для?» – спрашивает Петр. И сам же и отвечает: «Того ради, понеже заповеди суть разны и преступлении разны – против каждой; сей же грех все вышеописанные в себе содержит»…

Далее приводится очень четкая протестантская и по форме и по духу программа отрицания Православной (и Католической тоже) Церкви.

Первая заповедь гласит «Аз есмь Господь Бог твой, да не будут тебе бози иние, разве Мене».

«Против первой грех есть атеистство, который в ханжах есть фундаментом, – пишет Петр, – ибо первое их дело – сказывать видения, повеления от Бога и чудеса все вымышленные, которых не бывало; и когда сами оное вымыслили, то ведают уже, что не Бог то делал, но они, – какая ж вера в оных? А когда оной нет, то суть истинные атеисты.

Против второй (заповеди. – Н.К.) – страха Божия не имущий. О сем же и толковать не надобно, понеже-де, когда лгут на Бога, какой уже страх Божий обрестися может…

Против четвертой. Может быть, что натуральных отцов некоторые и почитают (но сие наудачу), но пастырей, иже суть вторые по натуральных отцы от Бога определены, как почитают, когда первое их мастерство в том, чтоб по последней мере их обмануть, а вяще тщатся бедство им приключить подчиненных пастырей оболганном у вышних, а вышних – всеянием в народе хульных про оных слов, подвигая их к бунту, как многих головы на кольях свидетельствуют».

Петр, как мы видим, даже и не пытается разобраться в существе заповедей, у него уже есть готовый ответ. Насколько он исчерпывающий, не так и важно, поскольку интересуют Петра не ответы, а обвинения, которые привязываются к этим ответам.

Атеизм есть фундамент ханжества, заявляет он.

И далее сразу терминологическая подтасовка: оказывается, что ханжество – это вера в чудеса, в прозрения…

Подразумевается, что чудес не бывает, все они вымышлены.

Ну а коли человек осмеливается придумать чудо и рассказывает о нем, значит, он не имеет страха Божия, значит, не верит в Бога…

Забегая вперед, скажем, что примерно в то же время, когда производит Петр I свой разбор заповедей, ведется дело царевича Алексея…

Об обмане, на который пошел Петр, заманивая царевича на расправу, мы еще будем говорить, точно так же, как и о жестокости пыток, под которыми умер царевич…

Сейчас скажем только, что 27 июня 1718 года, на следующий день после зверского убийства сына, Петр I составит инструкцию своим заграничным министрам, как следует описывать кончину Алексея.