Укрощение огня - Джон Ринго

Несмотря на то что день был достаточно прохладным, в кузнице было довольно-таки жарко, как и положено. У Герцера на лбу уже появились капельки пота, а Эдмунд вообще взмок.

Кузнец кивнул ему в ответ и отпил воды из кувшина, потом протянул кувшин юноше и сказал:

– Ну, если ты сам считаешь, что достаточно поправился, можешь встать за меха. Только надень фартук, иначе прожжешь одежду.

Герцер чувствовал, что такая задача ему под силу. Он схватил кожаный фартук, осмотрел меха. Рядом стоял удобный высокий стул, он сел на него и принялся за работу.

– Не так сильно, – предупредил его Эдмунд. – Иначе огонь будет слишком жарким.

Герцер сбавил ритм, кузнец кивнул, а когда Тальбот вытащил кусок вишнево-красной стали из огня, то юноша вообще остановился.

– Разные типы стали формуют при различных температурах, – объяснил ему Эдмунд. – Сейчас я покрываю пластинку углем.

Герцер сделал вид, что понял, и отер руками лицо. Эдмунд, не говоря ни слова, протянул ему тряпку и кувшин с водой.

– А что вы делаете? – жадно глотнув воды, спросил Герцер.

К воде было подмешано вино, совсем немного, для вкуса. После того как он последние несколько дней получал одну простую воду, такой напиток показался ему особенно вкусным и освежающим.

– Обыкновенный нож, – с раздражением ответил Эдмунд. – Я готов был всем вокруг размозжить головы и решил лучше прийти сюда постучать молотом по металлу.

Герцер молча наблюдал за работой кузнеца, вот тот снова бросил металл в огонь.

– Дуй, – сказал Эдмунд. – Но, кажется, ты уже устал.

– Да, – согласился Герцер. – Непонятно только почему. В последние дни я только и делал, что спал.

– Такой сильный удар забирает много сил, – ответил кузнец и повернул металл на углях. – Даная считала, что тебе нужно вылежать еще дня три-четыре. У меня свое мнение, но я с ней не спорю.

– Мне кажется, что сейчас важнее не лежать, а понемногу начинать тренироваться, – выпалил Герцер.

Руки у него страшно устали от мехов.

– Достаточно, – проворчал Тальбот и вынул сталь из огня. – Знаешь, почему учеников всегда ставят раздувать меха?

– Нет.

– Движения почти те же, что и у кузнеца, когда он бьет молотом, поэтому у ученика развиваются определенные группы мышц, необходимые для кузнечного ремесла. А тебе тем более сложнее, потому что ты ослаб после болезни.

– Ну что ж, поработаем еще над одной группой мышц, – сухо улыбнулся Герцер. – Нож предназначен для кого-то определенного?

– Нет, – усмехнулся Эдмунд. – Хотя есть несколько людей, на которых я бы не отказался его опробовать.

Герцер не обратил особого внимания на последнюю фразу Тальбота.

– Хотя, – и Тальбот изо всех сил ударил по стали, – большинство из них ничего и не поймет.

Герцер кивнул, хотя и сам был в полном неведении относительно того, что имел в виду Эдмунд.

– Дуй, – сказал кузнец. – Ты слышал, что мы в ускоренном темпе подготавливаем военные отряды?

– Доктор Даная рассказала мне, – ответил Герцер. Он приспособился к ритму мехов, теперь ему было гораздо легче, чем вначале, только очень жарко. – Она упомянула Фредар.

– Отряд разбойников, так, наверное, они называются, напал на Фредар. Я был там всего за пару недель до нападения. Они получили предварительные условия первоначальной реорганизации Севама и высказывались против «излишней агрессивности» данных предложений.

– То есть были против образования сил обороны?

Герцер остановил мехи, как только кузнец вынул кусок стали из горна.

– Ну да, – ответил Эдмунд. – Их магистрат занял позицию полного ненасилия; когда это произошло, город покинули некоторые реконструкторы, они-то и рассказали мне обо всем. Я ездил туда и пытался переубедить членов магистрата. – Кузнец дважды со всей силы ударил по стали молотом, потом опять сунул ее в огонь. – Принеси еще угля, ладно? – И он указал подбородком на ведро, стоящее в углу.

Герцер принес уголь и взглянул на руки – они по локоть были вымазаны сажей.

– Теперь доктор наверняка заметит.

– Мы тебя хорошенько отмоем, не беспокойся. – Эдмунд опять глотнул из кувшина. – Так вот… Разбойники убили почти всех мужчин, в том числе и несколько замечательных ремесленников, черт бы их побрал, забрали с собой большинство женщин, а детей бросили. А еще по пути сжигали все, что могли.

– Насилие, грабеж, мародерство и поджоги, – нахмурился Герцер.

– Ну да, все вместе. – Кузнец снова сунул металл в огонь и сказал: – Дуй. И знаешь, что странно, они все сделали, так сказать, в правильном порядке. Сжигать все они очень любят, но вот проблема – не сжечь заодно и людей.

Герцер нахмурился еще больше и посмотрел на Тальбота.

– То есть они люди опытные в этом деле?

– Вот мы и подошли к вопросу о регулярной армии. – Эдмунд не захотел отвечать на его вопрос. – Хочешь быть солдатом?

– Да, – ответил Герцер.

– Каким именно?

– Я пока не знаю, какие части у нас будут, – ответил Герцер.

– Для начала все будет более чем скромно. Больших отрядов нам пока не нужно. Но я хочу, чтобы наш отряд был мощным остовом для будущей армии, так что тренироваться придется много.

– Я готов, – ответил Герцер.

– Это ты сейчас так говоришь, – фыркнул Эдмунд. – Основу армии составят два отряда – лучники и пехота. Лучники будут вооружены длинными луками, а пехота будет напоминать римскую.

– Легионы? – улыбнулся Герцер. – Это уже лучше!

– У тебя прекрасная рука для стрельбы из лука, – насупился Эдмунд.

– Прекрасно, если мне будет приказано стать лучником, я буду лучником, – ответил Герцер. – Но если я смогу выбирать, то выберу легионы.

– Почему?

Эдмунд положил заготовку и впервые внимательно посмотрел на молодого человека.

Герцер отвернулся в сторону, покраснел, пожал плечами и ответил:

– Не знаю.

– Ладно, выкладывай все свои соображения.

Герцер помедлил, потом опять пожал плечами:

– Легионы… лучники. Лучники остаются сзади и стреляют по врагу на расстоянии. Они не вступают с ним в рукопашный бой. Я… тренировался в стрельбе из лука, да, у меня даже неплохо получается, но мне всегда больше нравилось сражаться холодным оружием. Я называю это «железная рука». Это мое. Мне всегда такой бой нравился куда больше.

Эдмунд снова кивнул, хотя выражение его лица осталось прежним, потом он взял кусок стали и сказал: