Мечи Дня и Ночи - Дэвид Геммел

Вес кольчуги давил на него, по шее струился пот. Странное дело, подумал он — по телу вода течет, а во рту сухо. И мочевой пузырь, кстати, полнехонек.

— Ты чего? — спросил солдат рядом, услышав, как он ругается. Ставут объяснил, и молодой дренай улыбнулся. — Со мной то же самое. Да и со всеми, кто здесь стоит.

— Почему?

— Гильден говорит, это от страха и напряжения. Мускулы вокруг пузыря сводит. Когда бой начнется, это пройдет.

— Жду не дождусь, — проворчал Ставут.

Гвардейцы двинулись вперед мерным шагом, и он схватился за меч.

— Рано еще, — сказал сосед. — Рука устанет. Погоди, как нужда придет, тогда и достанешь.

Вперед вышли Друсс, одетый теперь в длинную кольчугу, и Алагир в Бронзовых Доспехах. Друсс говорил что-то солдатам, но до второй фаланги это почти не доходило. Ставуту послышалось слово «клин».

— Слышно тебе, что он говорит? — спросил он солдата.

— Да мне и не надо слышать. Алагир рассказал нам ночью свой план. Мы ударим на них в узкой части дороги. Они ждут стрел, а получат атаку клином. На ту же стрелу похоже, но острием будет Друсс.

Гвардейцы маршировали не быстро, но ровно, приберегая силы для боя. Ставут подумал о своих ребятах — хорошо ли им там, на зеленых холмах? И вздохнул. Мимо пролетела стайка голубей, освещенная солнцем. Ему казалось, что все это происходит не взаправду. Трудно поверить, стоя на утреннем солнце, что люди вот-вот начнут умирать. Потом он стал думать об Аскари. В эти последние дни она стала странной. Это началось после ночного кошмара. Она спала рядом с ним и вдруг пробудилась с криком. Он протянул к ней руку, а она оттолкнула ее и посмотрела на него как-то не так.

— Все хорошо, — сказал он. — Это всего лишь сон.

— Сон? Ну да. А где Олек?

— Олек?

— Скилганнон.

— В разведке, высматривает гвардию на перевалах. — Сообщив это, он предложил ей уйти от других и побыть немного вдвоем.

— Не сейчас, Ставут.

Он удивился, что она называет его полным именем — он уже так привык к «Стави».

Солдаты вокруг переступали ногами и потряхивали руками, разминая мышцы. Гвардейцы, приближаясь к узкому месту дороги, смыкались теснее и поднимали длинные щиты кверху для защиты от стрел. Дренаи в полном молчании рванулись вперед. Друсс бежал в середине с поднятым топором. Гвардейцы не сразу поняли, что их атакуют. Огромный топор расколол чей-то щит и повалил солдата, который его держал. Тишины как не бывало. Металл заскрежетал и залязгал о металл, раздались крики раненых и умирающих. Несколько гвардейцев, оттесненных к краю дороги, упали в пропасть. Ставут видел, как они, беспомощно размахивая руками, летят вниз. Когда он перевел взгляд на идущую впереди резню, его замутило. Топор поднимался и падал, разбрызгивая кровь, неустанно, словно часть какой-то машины. Вокруг Друсса образовалась брешь — враги сторонились сверкающих лезвий. Но тут гвардейцы опомнились, и дисциплина возобладала. Они начали понемногу продвигаться вперед. Теперь Ставут видел, как падают Легендарные, как черные с серебром шеренги занимают дорогу. Дренаев медленно, но верно оттесняли назад. Лишь Друсс оставался на месте, и враги почти уже взяли его в кольцо. К нему на помощь ринулся Алагир. Несколько человек, в том числе и Гильден, поддержали его, и оба войска снова вернулись на исходные позиции, не уступая ни шагу.

Казалось, что бой длится целую вечность, но солнце почти не продвинулось по небу.

Первая шеренга резерва вышла на поле битвы, заменив убитых и раненых. Ставут, подвигаясь вперед вместе с другими, убедился, что его сосед сказал правду. Желание помочиться прошло, сухость во рту тоже. Алагир упал и снова поднялся. В полосе боя все перемешалось. Люди опять с криком валились в пропасть. На земле плотно лежали тела — некоторые еще корчились, другие пытались уползти. Ставут, не имея никакого опыта в военном деле, чувствовал тем не менее, что перелом близок. Дренаи немного отступили, и это позволило Гвардии ввести в бой больше солдат. Друсс по-прежнему стоял как вкопанный, но враги снова смыкались вокруг него. Вторая шеренга резерва вступила в битву, ненадолго укрепив оборону, и Друсс внезапно пошел вперед. Ставут содрогался, видя, как его топор крушит шлемы и головы. Благодаря этому неистовому рывку Друсс вклинился во вражеские ряды, и гвардейцы, бьющиеся впереди, начали беспокойно озираться. Алагир тоже, видимо, заметил это и взревел: — Бей их, дренаи!

И дренаи насели на врага с новой силой. Гвардейцы в задних рядах повернулись и побежали, спасаясь от страшного топора. Передние, прогнувшись дугой, примкнули к бегству.

Ставут, которому так и не пришлось повоевать, не верил своему счастью.

Легендарные принялись подбирать своих павших товарищей. Тех, кто еще дышал, сносили к пруду. Затем пришла очередь убитых. Ставуту казалось, что их очень много. Уцелевших, на его взгляд, осталось значительно меньше ста. Друсс постоял, глядя на вражеский стан, и вернулся назад. При виде его кольчуги, лица и бороды, забрызганных кровью, Ставута пробрала дрожь. На мощных руках воина, на щеке и над правым глазом кровоточили мелкие раны.

— К нам едет всадник, — сказал он Алагиру, и они вдвоем вышли навстречу конному. Тот, высокий и худощавый, оглядел поле битвы и перевел темные ястребиные глаза на Друсса.

— Вы дрались храбро, но долго вам не продержаться.

— Да это мы, паренек, только разогревались. Теперь только и начнется настоящая драка.

— Вы позволите мне забрать своих убитых и раненых? — холодно улыбнувшись, спросил всадник.

— А нам ты лекаря больше не предлагаешь?

— Боюсь, что после нанесенного вами урона нам понадобятся оба.

— Хорошо, забирай. Только носильщики пусть придут без оружия и доспехов, не то я скачу тебе вниз их головы.

— Нельзя ли повежливей? — поджал губы офицер.

— Я проявил бы больше уважения, если б ты дрался вместе со своими людьми, а не следил за боем издали. Поворачивай назад. Разговор окончен.

Друсс повернулся к нему спиной и вместе с Алагиром пошел обратно. Офицер тоже вернулся к своим.

— Зачем ты нагрубил ему, Друсс? — спросил Алагир.

— Хотел его разозлить, — хмыкнул тот. — Когда люди злятся, они действуют необдуманно.

— Думаю, тебе это удалось. А насчет лекаря ты был прав.

— Как только они заберут раненых, ставь лучников и готовься встретить зверей.

Раненый гвардеец справа от Друсса тщетно пытался снять панцирь со своего товарища. Из-под вмятины на стали хлестала кровь. Друсс положил свой топор, подошел к ним и помог отстегнуть панцирь. Весь правый бок раненого был красным от крови. Друсс разорвал на нем рубашку, открыв поломанные ребра и огромную рану. «Ты же его и угостил своим топором», — подумал Ставут. Друсс снова прикрыл рану рубашкой и велел второму гвардейцу зажать ее рукой.