Святополк окаянный - Александр Майборода

— Какую услугу хочешь? — спросил сторож.

Варяж усмехнулся:

— От вас ничего не понадобится делать, только смирно посидеть некоторое время и не мешать нам.

Сторожа застыли в недоумении. Подошедший сзади Микула несильно надавил на шею сначала одного, йотом быстро другого. Сторожа рухнули, как подкошенные, лишь громыхнуло уроненное ими оружие.

Спрыгнувший с коня Варяж, увидев, что сторожа лежат без движения, изумился:

— Рахдай, ты что с ними сделал?

Микула уклончиво промолвил:

— Да так... Ничего особенного!

Второй дружинник взялся вязать руки сторожам. Но Микула остановил его:

— Не трать время, они так будут лежать до тех пор, пока я не приведу их в сознание.

Варяж, удивленный столь быстрой развязкой, проговорил, что надо быстро подниматься в башню, чтобы разобраться с остальными сторожами.

Микула первым поднялся по лестнице в башню.

Солнечным днем башню раскаляло, как духовку. Страдая от жары, сонные сторожа весь день искали места, где можно было бы спастись от жары. Но на закате с реки подул прохладный ветер, и в башне стало терпимее, и в блаженстве сторожа разлеглись на сквознячке. Из-за этого они не сразу заметили, как в башне появились посторонние люди.

Поднявшийся в башню Микула увидел, что их было около десятка. Встав посредине площадки, Микула обратил на себя внимание, громко и уверенно скомандовав:

— Всем спать!

От громкого звука сторожа сначала замерли, затем послушно уронили головы.

Окаменевший Варяж и его товарищ также не шевелились, и их веки сонно опустились вниз.

Вот этого Микуле как раз и не требовалось, поэтому он тут же разбудил их. Пришедшие в себя дружинники несколько секунд удивленно озирались, затем спохватились.

Варяж, рассматривая свой меч, зло чертыхнулся:

— Опять ты со своими колдовскими штучками! Немцы за такие фокусы людей на кострах жгут.

— Мы не немцы, — проговорил Микула. — И они нам не указ. Свенельд же просил, чтобы все было без кровопролития. Вот я и сделал, как было велено. Так что меч убери.

Варяж послушно вложил меч в ножны и, бормоча себе под нос, что от таких, как Рахдай, благоразумнее всего держаться подальше, вышел на стену и несколько раз махнул плащом. Увидев ответный сигнал, он сказал, что пора идти к следующим воротам.

Таким же способом заняли и остальные ворота. Захват их прошел даже проще, так как эти ворота практически не охранялись.

После захвата Золотых ворот Варяж зажег на каменной башне огонь. В темноте огонь был виден далеко, и Святополк, измучившийся ожиданием, вышел из леса с дружиной.

К этому моменту Микула вернулся к первым воротам,

так как ему надо было привести в чувство обездвиженных им сторожей.

Очнувшись, обезоруженные сторожа было всполошились, но Микула объяснил им, что Владимир приказал Святополку взять Киев под охрану.

Об этом они слышали, и Микула продолжил объяснение:

— И так как в окрестностях появились печенежские отряды. Святополк решил ввести свою дружину в город.

Объяснение вполне удовлетворило сторожей, знавших, что Борис увел киевскую дружину в поход на печенегов.

Так же, без шума, дружина Святополка вошла и на княжеский двор. Здесь тоже хорошо знали указ Владимира о том. чтобы Святополк защищал Киев. К тому же ни один здравомыслящий человек не будет оказывать сопротивление воинам, которые уже вошли в город.

Убедившись, что дружина Святополка заняла город, Микула и Варяж со своими отрядами ушли из города, чтобы встать на дорогах с засадой.

Въехав на княжеский двор, Святополк оставил Свенельда организовывать охрану города. А сам направился в спальню к Владимиру.

Отроки, стоявшие в охране у дверей спальни, не стали задерживать Святополка, и он осторожно зашел в комнату. Зайдя в спальню, он тут же шагнул в сторону и, скрывшись в тени, стал рассматривать, что происходит в комнате.

В спальне, слабо освещенной свечами, царил полумрак, отчего чудилось, что в углах зияли черные бездонные ямы. Рядом с широким ложем стояли люди: из-за плохого освещения их лица были похожи на греческие театральные маски, с темными отверстиями вместо рта и глаз. Из-за этого Святополк с трудом узнал находящихся здесь людей. Это была вся княжеская родня, которая оставалась в Киеве: жена Анна, а также дочери.

Тут же была и Предслава, вся в черном, как сама языческая богиня смерти Морена. По ее бесстрастному лицу блуждала тень едва заметной коварной усмешки. Из-за ее спины выглядывал такой же черный поп.

Владимир, одетый в парадные золотые одежды, лежал недвижный. Святополк, подумав, что он уже умер, вгляделся и заметил, что одежда на груди Владимира чуть заметно двигается.

Святополк решил, что он высмотрел все, что ему нужно было, и мягким шагом подошел к постели Владимира. Краем глаза он отметил, как при этом лицо увидевшей его Предсдавы побледнело еще больше, словно она столкнулась с восставшим из могилы приведением.

Святополк подошел к постели Владимира со скорбным лицом и, присев на табурет рядом с постелью, взял его руку. Он почувствовал, что рука уже была холодная. Владимир лежал с закрытыми глазами, его лицо пожелтело и от этого казалось восковым. Но его губы едва заметно шевелились. Святополк прислушался. Владимир шептал молитву. Понял ли Владимир, кто перед ним или нет, но он этого никак не показал.

Тем временем Предслава мучилась, гадая, каким образом Святополк оказался в спальне умирающего Владимира. В конце концов она пришла к мнению, что кто-то сообщил Святополку о том, что Владимир при смерти, и он поспешил приехать к умирающему. Однако она и в мыслях предположить не могла, что княжеский двор уже захвачен дружиной Святополка.

Пробормотав приличествующие моменту слова, Святополк отошел в сторону, и Предслава окинула его ледяным презрительным взглядом.

Святополк невозмутимо выдержал ее взгляд. Он знал о ее роли в смертельной болезни Владимира. Ему в голову пришла мысль, что в будущем надо будет подумать над тем, как наказать ее. Однако сейчас было неподходящее время для выяснения отношений.

Предслава, убедившись, что Святополк равнодушен к ее знакам неприязни, отвернулась. Теперь она думала над тем, как подать знак гонцам, чтобы они отправлялись к Ярославу.

Спустя некоторое время в комнату зашел греческий врач, потрогал Владимира за руку и приложил деревянную трубку к его груди. После этого он оглядел глубокомысленно комнату и сказал, что лучше будет, если присутствующие выйдут в другую комнату, так как больному нужен свежий воздух.

Люди из комнаты начали медленно выходить, задерживая каждый шаг, как будто уйдя, они могли потерять что-то важное, без чего вся их жизнь потеряет смысл.