Иоанн Павел II: Поляк на Святом престоле - Вадим Волобуев

Отец земной как проекция Отца небесного давно занимал понтифика. Об этом он писал в своих пьесах, об этом говорил на соборе, об этом думал и во время издания первой энциклики. Но та была все же посвящена Христу. Теперь Иоанн Павел II перешел непосредственно к теме Бога Ветхого Завета.

В конце ноября 1980 года увидела свет вторая энциклика «Dives in miseri­cordia» («Обильный милосердием»). Этот труд, вдохновленный «Дневничком» Фаустины Ковальской, на две трети представляет собой добротную работу по филологии. Понтифик провел сравнительный анализ понятия «милосердие» в греческом и древнееврейском языках. Затем, ссылаясь на места в Ветхом и Новом Заветах, доказал, что Бог-Отец столь же милосерден и исполнен любви к людям, что и Христос (вопрос, широко обсуждавшийся в эпоху раннего христианства). Более того, по словам автора энциклики, само появление Бога-Сына — ярчайшее подтверждение такого милосердия от Творца всего сущего. А милосердие или любовь, в свою очередь, — основная суть учения Иисуса, отвергающего таким образом старый принцип «око за око, зуб за зуб» (который вообще-то тоже ввел Господь, но как разрешить это противоречие, Войтыла не пояснил).

Мир терзают конфликты, продолжал понтифик. Главнейшие из них — угроза ядерной войны, порабощение человека и социальное неравенство. Реалии XX века породили возможность гибели всего рода людского от военных действий, а также способы ненасильственного лишения человека его прав и свобод. Они также вызвали к жизни разнообразные программы борьбы с несправедливостью, которые на практике приводят к другим несправедливостям. Церковь выступает против всего вышеперечисленного, ибо проповедует милосердие, иначе говоря — отказ от все еще повсеместно используемого принципа талиона («око за око, зуб за зуб»). Цель ее — построение «цивилизации любви» (по выражению Павла VI). Первейшее средство к этому — искреннее принятие в свое сердце учения Христа[743].

Эту энциклику могли принять на свой счет апологеты обоих соперничающих в холодной войне лагерей. Социальное неравенство Войтыла назвал изъяном, коренящимся в самой природе современной цивилизации, а под программами, сеющими несправедливость во имя борьбы с несправедливостью, совершенно явно подразумевал коммунизм. Рассуждения же о методах мирного порабощения сограждан, судя по всему, одинаково относились и к социалистическому лагерю, и к правым диктатурам Латинской Америки и Африки.

«Dives in misericordia» — один из самых страстных текстов Войтылы. Описывая чудо воскрешения Христа, автор не может сдержать эмоций и отходит от спокойного изложения, отдаваясь религиозному восторгу. А касаясь темы Девы Марии, описывает ее чувства так, словно говорит об исполненном душевных метаний персонаже Достоевского.

Однако, невзирая на свои достоинства, эта энциклика не вызвала такого интереса у СМИ, как предыдущая. Причина — «Redemptor hominis» наблюдатели рассматривали как программу понтификата, а «Dives in misericordia» — уже как рутинный документ[744].

* * *

Апостольская столица держала руку на пульсе польских событий. В конце августа 1980 года понтифику написал президент Картер, обещая сделать все возможное для предотвращения советской интервенции. В начале октября, когда кипели страсти по поводу условий регистрации «Солидарности», в Риме побывал Мазовецкий. В конце месяца свою версию событий изложил римскому папе Вышиньский, прилетевший на синод епископов. Примас тяжело болел, у него был рак, и Войтыла сам навестил его в Польском папском институте. Вечером 5 декабря, в разгар сосредоточения войск ОВД вдоль польских границ, Иоанну Павлу II позвонил из Вашингтона Бжезинский, получивший тайное донесение от офицера польского Генштаба Рышарда Куклиньского, который утверждал, будто вторжение вот-вот начнется и что лидеры профсоюза уже приговорены Москвой к смерти. Разговор шел на польском языке. Бжезинский просил Войтылу повлиять на епископаты западных стран, дабы те выступили перед своими правительствами в защиту Польши.

Пятнадцатого декабря понтифик принял Вадима Загладина — первого заместителя заведующего Международным отделом ЦК КПСС. А на следующий день пошел на беспрецедентный шаг — написал письмо Л. И. Брежневу. В письме Иоанн Павел II напомнил о польских жертвах Второй мировой и указал, что волнения в стране вызваны необходимостью экономической перестройки. Дважды сославшись на Заключительный акт конференции в Хельсинки, он попросил генерального секретаря ЦК КПСС приложить все усилия для разрядки ситуации[745].

В середине января 1981 года наконец представился случай для встречи понтифика с Валенсой. Тот прилетел в Италию по приглашению одного из проф­союзных объединений социал-демократической ориентации — Итальянской унии труда (UIL). Вообще-то эта организация отличалась антиклерикализмом и стояла ближе к марксистам, чем к католикам. Истовая вера польских рабочих была ее членам глубоко чужда. Никто не запретил бы, конечно, Валенсе сходить на папскую аудиенцию, но все же главной целью поездки хозяева ставили обмен опытом профсоюзной борьбы. Для Валенсы же это приглашение являлось скорее предлогом для долгожданного приема у наместника святого Петра. В связи с этим возникла проблема, с кем встречаться раньше — с римским папой или с руководством профсоюзов. Улаживать этот щекотливый вопрос незадолго до прилета Валенсы ездил Цивиньский, который откровенно изложил понтифику суть возникших затруднений.

Дело усугубилось тем, что сопровождавшая главу «Солидарности» делегация сама представляла собой винегрет из деятелей, которые с трудом выносили друг друга. К примеру, в самолете оказалась недавняя соратница Валенсы по нелегальному профсоюзу Анна Валентынович, которая с некоторых пор находилась с ним в разладе. Валенса даже не хотел брать ее c собой, но поддался уговорам товарищей. Летел также бывший коммунистический фрондер Кароль Модзелевский, историк-медиевист, в прежние времена идейно близкий троцкистам. Модзелевский являлся пасынком покойного министра иностранных дел ПНР, занимавшего этот пост при Беруте, в период, который разнообразные антисемиты считали временем «еврейского засилья». Один из этих антисемитов как раз и был на борту — капеллан гданьской «Солидарности» Генрик Янковский. Кроме него, костел представлял советник Вышиньского Ромуальд Куколович. Оба они, Янковский и Куколович, с неприязнью смотрели на присутствие в самолете «знаковцев» Цивиньского и Мазовецкого. Последние, надо сказать, отвечали им взаимностью. Настоящий скорпионник![746]

Начать визит поляки решили все же с приема у римского папы. Войтыла, подобно примасу, в речи перед делегацией «Солидарности», оглашенной в присутствии польских дипломатов, подчеркнул, что профсоюз должен стремиться к моральному обновлению общества и не участвовать в политической борьбе. Понтифика радовало, что эта структура действует в русле социального учения церкви, то есть без насилия, сугубо мирным путем. Возникновение независимого профсоюза, по его мнению, являлось признаком зрелости народа, а также гибкости строя, который допустил такую инициативу. Впрочем, какое вообще может быть противоречие между самоуправлением трудящихся и строем, провозглашающим труд высшей ценностью? — задавался вопросом первосвященник, явным образом адресуя этот довод партийцам[747].