Вечная ночь - Полина Дашкова

— Она не звонила. Но вы всё-таки приехали к её дому, сиделидовольно долго в машине напротив подъезда и врали жене по телефону, что вы вконторе и у вас совещание. Вы следили за Женей?

Зацепа вскинул глаза, впервые посмотрел на Соловьёваоткрытым взглядом, но тут же сморщился, отвернулся, видно, голова у него всёещё болела.

— Я не следил. Я тосковал по ней. Я страшно тосковал. А её,оказывается, уже не было. И вы приехали обыскивать квартиру. Нашли духи.Вычислили меня. Вы хороший следователь. Господи, как больно. Простите.

Он зажал рот, поднялся с дивана, еле волоча ноги,покачиваясь, добрёл до неприметной двери между двумя книжными шкафами. Щёлкнулазадвижка. Соловьёв услышал жуткие лающие звуки. То ли Зацепу рвало, то ли онтак рыдал. Дима выглянул в приёмную. Там было пусто. Секретарша сидела наподоконнике у открытого окна и курила.

— Настя, у него есть свой врач? — спросил Соловьёв.

— Да, кажется. Только я не знаю телефона. Вы у негоспросите.

— Я уже спрашивал. Он отказывается.

— Надо позвонить Зое Федоровне, его жене.

— Да, пожалуйста. Иначе придётся вызывать «скорую».

— Погодите, а что вообще случилось? В чём дело? — спросилаНастя, уже взяв телефонную трубку.

— Плохо ему. Врач нужен обязательно.

— Нет, я не понимаю, а почему плохо? Вы его допрашиваете,что ли? В связи с чем? По какому делу? — Секретарша разнервничалась всерьёз, вголосе появилась лёгкая агрессия.

— Не допрашиваю. Мы просто беседуем.

Соловьёв вернулся в кабинет и закрыл дверь. Зацепа уже вышелиз туалета и сидел за большим столом. Лицо было влажным, дышал он ещё тяжелей.Видно, держался из последних сил. Соловьёв не стал говорить о враче. Он видел,времени осталось совсем мало. Зацепа в любой момент мог отключиться. Похоже, унего было прединсультное состояние. Дима задал вопрос, который считал сейчассамым важным.

— Николай Николаевич, откуда у вас фотографии?

— Подбросили.

— Вы обещали, что больше не будете лгать.

— Только не это, я не могу, он страшный человек, —пробормотал Зацепа и стал медленно сползать вбок, переваливаться черезподлокотник. Соловьёв подхватил его, удержал, как мог, усадил в кресле.

Зацепа был без сознания. Лицо перекосилось. Левая рукаболталась, как плеть.

* * *

— Ну и при чём здесь я? — спросил Вазелин.

Антон смотрел на него во все глаза. Только что это чмоспокойно выслушало известие об ужасной смерти Жени Качаловой, маленькойдевочки, которая была в него влюблена, и ничего, кроме вопроса «причём здесья?». Никаких эмоций. Каменное лицо.

— Вскрытие показало, что Женя была беременна. Семнадцатьнедель. Мальчик. Ваш ребёнок, Валентин Фёдорович.

— Откуда вы знаете, что он мой?

— Допрыгался, идиот, — прошептала Наташа.

Она сидела, отвернувшись, глядя в окно. Губы её дрожали,Антон не мог понять, то ли она усмехается, то ли сейчас заплачет.

— Да чей угодно! — процедил Вазелин сквозь зубы.

— Когда вы виделись с Женей? — спросил Антон.

— В воскресенье вечером. Мы были в клубе. Ушли рано. Онасказала, что ей надо встретиться с её учителем. Около десяти я высадил её изтакси неподалёку от её дома, в сквере у казино. Все.

— С учителем? Кто он? Вы знаете его имя, фамилию?

— Конечно, нет. Она сказала, это её классный руководитель,преподаёт у неё в школе русский и литературу.

— Она объяснила, зачем она встречается с ним так поздно?

— Она сама этого не знала. Он назначил ей встречу. Он ейзвонил. Я слышал, как она с ним разговаривала.

— Вы видели его?

— Нет. Такси остановилось довольно далеко, напротивоположной стороне улицы. Я видел, как она перебегала дорогу.

— В десять пятнадцать в воскресенье он был дома, — сказалаНаташа, — и больше никуда не выходил. Я могу это подтвердить официально, еслинужно.

— Кроме вас, кто ещё может это подтвердить? — спросил Антон.

— В течение вечера несколько человек в разное время говорилис ним по домашнему телефону. В двенадцать пришла соседка, стала орать, что унас слишком громко играет музыка. Он полчаса, наверное, с ней ругался.Слушайте, это что, допрос? Тогда где санкция, повестка, или как там у васположено по закону? И какого чёрта вообще вы устроили спектакль вчера в клубе,потом тут, с интервью? — Наташа очень старалась не кричать, но голос срывалсяна визг.

— Нет. Это не допрос, пока только беседа. Все ещё впереди.

— Я все уже сказал. Чего вы ещё от меня хотите?

После того, как Антон показал удостоверение, Вазелин сразуперешёл на «вы». Антон сам не знал, чего ещё хочет от «солнца русской поэзии».

Было ясно, что Вазелин никакой не Молох, говорит правду. Салиби у него все в порядке, ни одной улики против него нет. Доказать, чторебёнок его, невозможно. Экспертиза установления родства является такназываемой экспертизой исключения. Существует только точное «нет». Точного «да»никто не скажет. Но если бы и можно было сказать точное «да», что толку?Валентин Куваев, популярный эстрадный певец, завёл роман с одной из своихпоклонниц, с маленькой девочкой, дочерью своего злейшего врага, популярногоэстрадного певца Валерия Качалова, чтобы насолить ему, чтобы раздуть жёлтыйскандал и в очередной раз пропиарить себя. Это называется подонство. Но за этопривлечь нельзя.

Почему-то даже самые отъявленные рецидивисты, уголовники, невызывали у лейтенанта такого отвращения, как этот гладкий сытый красавчик,похожий на Шаляпина.

— Статья сто тридцать четвёртая, — сказал Антон, — половоесношение с лицом, не достигшим четырнадцатилетнего возраста.

— Ей было пятнадцать, — ухмыльнулся Вазелин, — да и ничеговы не докажете. Вы сами это понимаете, а беситесь потому, что я лично вам ненравлюсь. Оно и понятно. В вас никогда не влюблялись пятнадцатилетние нимфетки,не вешались вам на шею.

— Слушай, заткнись! — поморщилась Наташа. — Что ты порешь?Вы его извините, лейтенант. Он привык выдрючиваться и все остановиться неможет. Опомнись, придурок. Девочку убили. Тебе что, совсем её не жалко?

Вазелин отбил пальцами дробь по столешнице, надул щеки и сшумом выпустил воздух.