Вечная ночь - Полина Дашкова

— Значит, вы уверены, что не знаете эту девочку? — спросилСоловьёв, когда дверь за Настей закрылась, и протянул Зацепе первый снимок,крупный план.

— Впервые вижу, — прошептал Зацепа и отвернулся.

Соловьёв отложил фотографию, встал, прошёлся по красивомупросторному кабинету. Зацепа продолжал сидеть на диване, сложив руки на коленяхи глядя в одну точку. Из глаз текли слезы, но он не замечал их.

— Пятна у неё на шее — следы удушения, — сказал Соловьёв, —она сама села в машину к убийце. Она знала его и не боялась. Они поехали загород. В двадцати километрах от МКАД, в глухом безлюдном месте, где только лес,и никаких посёлков, кафе, магазинов, постов ДПС, он остановился. Вряд ли онтащил её насильно. Был поздний вечер, но все равно трасса достаточно оживлённая,и кто-то мог случайно увидеть. Он всегда тщательно продумывает каждый свой шаг,не оставляет ни следов, ни свидетелей. В лес она пошла с ним добровольно. Онвзял с собой сумку или портфель, и это её не насторожило. Она знала, что нельзяничего оставлять в машине. По лесу они прошли совсем немного, ровно столько,чтобы их не было видно и слышно с трассы. Но всё-таки настал момент, когда оначто-то поняла, почувствовала и попыталась убежать. Возможно, она даже успелакрикнуть. Думаю, это произошло, когда он надел очки ночного видения и натянулхирургические перчатки. Она побежала, он кинул в неё камнем, с близкогорасстояния, и попал по затылку. Удар, судя по гематоме, получился сильный,болезненный. Она упала. Он бросился на неё и стал душить. Вряд ли она могласопротивляться. Маленькая, худенькая. Рост сто пятьдесят пять сантиметров. Вессорок два килограмма.

— Зачем? — прошептал Зацепа. — Зачем вы все это мнерассказываете? По какому праву?

Соловьёв достал из кармана пачку бумажных платков, протянулему.

— У вас все лицо в слезах, Николай Николаевич.

— Спасибо. — Зацепа машинально взял платок, вытер лицо,высморкался. — Я не понимаю, что вам от меня нужно? Я уже сказал, я не знаю этудевочку.

— Почему же вы плачете?

— Вид мёртвого ребёнка произвёл на меня очень сильноевпечатление.

Ему было трудно говорить. Голос сел, он шептал чуть слышно,и Дима придвинул своё кресло совсем близко.

— Да, действительно, нет на свете ничего ужасней, чем видетьмёртвого ребёнка. Тем более если это не болезнь и даже не несчастный случай, аубийство. Я запрещаю себе думать о таких вещах, иначе просто не сумею работать.Но сейчас вместе с вами, Николай Николаевич, я всё-таки позволю себе подумать,представить, что она чувствовала, когда побежала, закричала, и потом, когдаполучила удар по голове. При асфиксии уже в первую минуту происходит нарушениебиоэлектрической активности головного мозга, на второй минуте — полная потерясознания. Начинаются судороги.

— Нет, — прошептал Зацепа, — нет.

— Вы не хотите слушать? — спросил Соловьёв.

— Зачем вы мучаете меня? Прошу вас, уйдите, умоляю, не надобольше. У меня страшно болит голова.

— Ладно, — кивнул Соловьёв, — я сейчас уйду. Но выпишуофициальную повестку, вам придётся явиться на допрос. Кстати, вашей жене, ЗоеФедоровне, тоже. Это ведь её духи фирмы «Матерозони» мы нашли при обыске вквартире убитой девочки. А вам предстоит очная ставка с Мариной Качаловой.Знаете, кто это? Или вам напомнить? Женя познакомила вас с молодой женой своегоотца в ночном клубе на концерте певца Вазелина. Правда, вы представилисьитальянским профессором Николо и совсем не говорили по-русски.

— М-м, — простонал Зацепа и сжал виски.

— Послушайте, может, вам всё-таки нужна медицинская помощь?— спросил Соловьёв. — Я же вижу, как вам плохо.

— Нет. Ничего не нужно. Болит голова, но я принял лекарство,сейчас пройдёт. У меня такое бывает. Давление, спазм сосудов. Не надо повестку,не трогайте Зою, прошу вас, оставьте меня в покое. Я ничего не знаю. Господи,это невыносимо! Откройте, пожалуйста, окно, здесь очень душно.

Соловьёв открыл, вернулся, опять сел рядом.

— Николай Николаевич, я скоро уйду, и, наверное, врачавсё-таки надо вызвать.

— Нет. Я сказал — нет. Никакой «скорой».

— Я не собираюсь вызывать «скорую». Может, у вас есть свойврач, семейный?

— Нет. И хватит об этом. Я здоров. Я справлюсь. Как тольковы оставите меня в покое, все сразу пройдёт.

— Николай Николаевич, я бы с удовольствием оставил вас впокое, но не могу. Послушайте меня, пожалуйста, и постарайтесь понять. Жене мыуже не поможем, но мы должны найти убийцу. Он маньяк, серийник, до Жени он убилещё троих детей, и наверняка будет продолжение. Задушив ребёнка, он раздеваетего, срезает прядь волос, берет что-то в качестве сувенира. У Жени он взялкулон с маленьким сапфиром, который подарил ей отец на день рождения.Напоследок он обливает труп детским косметическим маслом «Беби дрим». Эторитуал.

— Все. Довольно. — Зацепа слабо помотал головой и поднялруку, как будто защищаясь от удара. — Я больше не буду вам врать. Только ненадо этих подробностей, пожалуйста. Это пытка. Я любил её. Мы встречались двагода. Я снял квартиру. Я давал ей деньги. Как иначе я смог бы её удержать? Мнеказалось, она тоже по-своему привязана ко мне.

— То есть это началось, когда ей было тринадцать лет? А вам,простите, тогда было пятьдесят восемь? — осторожно перебил Соловьёв.

— Пятьдесят семь! Да, да, да! Ей тринадцать, мне пятьдесятсемь. Но сниматься в порно и спать за деньги со взрослыми мужчинами она начала,когда ей было одиннадцать. Я узнал об этом совсем недавно. Меньше двух недельназад.

— От кого?

— От неё, от Жени. Она сказала, что хочет прекратить это ией нужны деньги, чтобы откупиться от сутенёра. Десять тысяч евро. Я дал ей дветысячи, пообещал, что остальные восемь дам позже. После этого мы не виделись.

— Что она говорила о сутенёре?

— Ничего. Только что зовут его Марк, фамилию она не знает,он мерзавец и все снимает скрытой камерой.

— И вы ей сразу поверили? Вам не пришло в голову, что онамогла это выдумать?

— Сначала не поверил. Просто потому, что очень, очень нехотелось верить. Но потом понял: если она со мной могла за деньги, значит, сдругими тоже. Я решил прекратить всякие отношения с ней. Это было трудно,больно, но другого выхода я не видел.

— И денег больше давать не собирались?

— Нет.

— А она не требовала?

— Нет. После той последней встречи она мне ни разу незвонила.