В гостях у Джейн Остин. Биография сквозь призму быта - Люси Уорсли

Семидесятичетырехлетний Чарльз умер от холеры на борту своего корабля. Возможно, он и не пользовался таким уважением, как его брат Фрэнк, но о нем искренне скорбели: "его смерть стала огромным горем для всего флота. Я горько плакал, когда узнал, что он умер". Фрэнк пережил всех братьев и сестер и умер в возрасте девяноста двух лет, "достигнув вершины профессии как адмирал флота". Он до конца дней хранил у себя письмо с советами отца, Джорджа Остина.

У Джеймса было трое детей, у Эдварда одиннадцать, у Фрэнка одиннадцать, и у Чарльза восемь — более чем достаточно для продолжения рода и для сохранения почитаемого семьей образа тети Джейн. Джейн Остин умерла, но ее произведения начинали жить собственной жизнью. Любовные романы существовали и до Джейн, и она сама с наслаждением читала Сэмюэла Ричардсона и Фрэнсис Берни. Но ее заслуга в том, что она сделала романтические чувства — возможность найти всепоглощающую, глубоко личную, неповторимую, уникальную любовь — доступными для простых людей.

Роман как художественное творчество привлекает к себе особое внимание, и это справедливо, поскольку никакая другая форма искусства не изменила так радикально мысли и чувства людей. Ведь пока вы не прочитали о взаимоотношениях, которые описала Джейн Остин, вы понятия не имели, что мечтаете о таких же. У вас были другие ожидания от брака: надежность, богатство, дети, уважение и приятное чувство, что вы исполнили свое земное предназначение, благословленное Богом. И только после Остин женщины стали задумываться о том, что они хотят — нет, им необходимо — найти мистера Дарси. Только после Остин мысли и чувства женщин предстали перед нами воочию, во всей их яркости, красоте и полноте. Только после Остин женщины начали жить так, как они живут сегодня.

Том Лефрой тоже дожил до глубокой старости, и вершиной его карьеры стала должность главного судьи Ирландии. Совершенно очевидно, что к концу жизни он начал осознавать, какая необычная сила должна была таиться внутри ничем не примечательной девушки, с которой он танцевал в Хэмпшире. Через пятьдесят лет после смерти Джейн он вспоминал, иногда вслух, "о своей бывшей подружке, которая достойна всяческого восхищения и о которой нелегко забыть всем, кто ее когда-либо знал".

В двадцатом веке слава Джейн Остин выросла еще больше. Дороти Дарнелл основала Общество Джейн Остин, которое превратилось во всемирную сеть поклонников писательницы. Она рассказывает, как в 1942 году искала "последнего из живых, который знал кого-то, кто слышал, что люди говорят о том, что видели Джейн Остин". В 1942 году миссис Лафф, с которой беседовала Дороти Дарнелл, было больше восьмидесяти, но ее бабушка в детстве "слышала, как взрослые" говорят о Джейн Остин и ее жизни в Чотоне.

Бабушка миссис Лафф отчетливо помнила описание Джейн Остин, "бежавшей по полю к подругам". Мне хочется думать, что этот последний эфемерный образ Джейн, бегущей по хэмпширской траве, символизирует ее бегство от голодных биографов, жаждущих вонзить в нее свои зубы.

Пусть она убежит от нас. Пусть в нашей памяти останется образ скорости и мощи — не бездыханное тело на чужой кровати в тесной комнате на втором этаже арендованного дома в Винчестере, а девушка, бегущая по полю, чтобы снова встретиться с друзьями.

В 1820-х годах история повторилась — в доме священника в Стивентоне вновь поселились одинокие женщины семьи Остин. После смерти Джеймса Остина дом перешел к брату Джейн, Генри, материальное положение которого требовало поселить в доме учеников, как когда-то сделал его отец. Невестке Джейн, Мэри, которая после кончины Джейн с радостью заняла этот дом, пришлось уехать; она писала, что плачет даже природа: "ливень как будто выгонял нас… однажды ночью нас разбудила вода, льющаяся в подвал и шумевшая, словно водопад… мужчинам пришлось использовать вместо лодки бадью". Через неделю, в течение которой им приходилось завтракать, обедать и ужинать наверху, Мэри и ее дочь Каролина Остин, подобно миссис Остин и Джейн до них, выехали "около 9 утра, чтобы совершить дневное путешествие в Бат".

После того как Стивентон перешел к одному из сыновей Эдварда Остина-Найта, старый дом в сырой долине был признан негодным и снесен. Всю деревню перенесли на новое, более высокое место. В 1883 году житель Стивентона сообщал, что до недавнего времени у бывшего дома приходского священника буйно цвел сад: "каждый сезон садовые цветы распускались на лугу, где он когда-то стоял".

Кассандра осталась жить в Чотоне. "Маленький дом и милый сад, — писала ее племянница, — должно быть, полны воспоминаний… Она читала те же книги и в той же маленькой столовой держала то же старое пианино, на котором играла ее дорогая сестра". Эта племянница, Фанни Каролина, дочь Анны, вспоминала: "Мы с мамой приезжали к ней, когда мне было около семнадцати, и меня поразило и впечатлило, как она говорила о сестре — в ее голосе звучала живая любовь".

Сам Чотон стал тихим и спокойным местом, после того как главная дорога была проложена в стороне. После смерти Кассандры ее коттедж "был отдан беднякам, и в нем поселились несколько семей". Дом снова стал таким, как прежде, ничем не облагороженным: "Деревья срубили, а все, что можно было назвать парком, снова стали использовать для более прозаических нужд". Слуга Кассандры и Джейн, Уильям Литлворт, жил в деревне еще несколько десятков лет и работал садовником. Ему достался маленький круглый стол, за которым, как говорили, Джейн писала свои книги. Стол был выкуплен у его потомков и возвращен в Чотон-коттедж, где его можно видеть и сегодня.

В Бате дома на Грин-парк-Билдингс были разбомблены. Точное местонахождение дома на Трим-стрит нам неизвестно, но дом на Сидни-плейс по-прежнему стоит напротив музея Холбурна, разделенный на четыре квартиры, которые в курортный сезон сдаются постояльцам. Можно также остановиться в Пайн-хаусе или в Лайм-Риджисе. Дом на Касл-сквер в Саутгемптоне был разрушен до того, как в 1870 году была составлена официальная карта Великобритании, и теперь на его месте находится шумный паб. Коттедж в Уортинге занимает пиццерия, а в Годмершэм-парке располагается колледж, где обучают оптиков. Но аббатство Стоунли по-прежнему высится на берегу Эйвона, и от разрушения его спасает превосходная работа фонда, созданного для этой цели. Большую часть аббатства занимают частные квартиры, но парадные покои открыты для публики, и каждый может пройтись по ним, как это делала Джейн, и заглянуть в "комнату, подходящую для героини".

Многие из этих зданий посетила писательница Кон-станс Хилл, которая вместе с сестрой в начале двадцатого века объехала поместья семьи Остин, а затем дома, представлявшие наибольшую ценность. В 1940-х годах у Чотон-коттеджа началась необычная вторая жизнь как святилища Джейн Остин. Чотон-хаус стал библиотекой, посвященной творчеству писательниц-женщин. Оба дома стоит посетить, и я советую вам это сделать.

Я благодарю Рейчел Джардин, Пэм Макинтайр, Джона Даса и Себастьяна Барфилда, а также остальных сотрудников Би-би-си из Бристоля за все наши совместные приключения. Особенно я хочу поблагодарить своего блистательного коллегу и соавтора Салли Холлоуэй и Люси Фелмингэм-Кокберн за огромную помощь в исследованиях. Я чрезвычайно благодарна Дебби Чарльтон и ее команде за ценную новую информацию об их исследованиях пастората в Стивентоне, а также Ричарду Тэннеру из краеведческого общества Норт-Уолтема, Стивентона, Эша и Дина. Я также хотела бы поблагодарить Майкла Дэвиса и Дайану Уайт из Общества Джейн Остин в Бате за то, что они показали мне дом 4 на Сидни-плейс, и Клэр Айзек за ее интересное предположение о причине смерти мистера Остина. Клэр Хармен вдохновила меня на более глубокое знакомство с творчеством Фрэнсис Берни, а Ребекка Лилли из Годмершэм-парка, Дэвид Ивс, Дороти Ингл и попечители Благотворительного фонда аббатства Стоунли, сотрудники дома-музея Джейн Остин и библиотеки в Чотон-хаусе оказывали мне всевозможную помощь. Мою рукопись читали и правили блестящий и забавный Джон Маллан, а также Салли Холлоуэй; им обоим я выражаю свою искреннюю благодарность, и они не несут никакой ответственности за недостатки текста. Эта книга никогда не появилась бы без мастерства Мэдди Прайс. Я также чрезвычайно благодарна Руперту Ланкастеру, Нику Фосетту и их коллегам из "Ходдер". Я всегда буду благодарна Фелисити Брайан и ее агентству. И наконец, я с любовью посвящаю свою работу моему собственному "мистеру Найтли", Марку Хайнсу.