Ленинград-43 - Влад Савин

— Ну, Уинстон, цинично рассуждая, он поступил по правилу «у меня нет друзей, а есть лишь интересы»…

— А вы можете представить мир, где этому правилу следуют все? Дикий Запад, где всё решают кольт и кулак — лес, населенный одними волками. Которые затем вымрут от голода, поскольку некого будет съесть. Нет, в лесу должны быть кролики как кормовая база. Причем в большем количестве, чем волки, — считая, что каждому из волков надо обедать каждый день. И чрезмерное убийство кроликов должно караться, поскольку лишает обеда других волков. Вот зачем в обществе нужны нормы поведения, к коим относится и требование честной игры. Для большинства — волков не должно быть слишком много. Вы еще не поняли, Бэзил? Если кто-то поступает со мной непорядочно, то это значит, что он считает себя волком, а меня кроликом! Хотя вчера еще был им сам и позволял мне себя кушать, как я того хочу!

— Занимательная теория. Но меня больше интересует, что Сталин пообещал французам?

— Возвращение в клуб держав, что еще! Как после той войны мы поддержали побежденную Германию как противовес французам на континенте. Теперь же русские осмелились выбрать Францию как противовес нам. Что означает — Германию они уже считают своей добычей. И они реально могут всё это получить, если мы не успеем! Но черт побери, для того нам надо встретить их если не на Эльбе, то на Рейне!

— Я так понимаю, что военные ваше предложение не поддержали?

— Проклятое «погодное окно», в которое, по утверждению авторитетнейших экспертов Адмиралтейства, только и возможна высадка на французский берег! Не раньше мая — июня. Сильно подозреваю, что русские уже будут на Рейне. И неизвестно, кто тогда раньше войдет в Париж.

— Простите, Уинстон, а как же высадка в Норвегии в сороковом? И мы, и гунны — да и русские, я слышал, успешно высаживали десанты зимой!

— Бэзил, вы всё же не моряк и не понимаете, что мало высадить на вражеский берег войска, их надо снабжать, тысячи и десятки тысяч тонн ежесуточно! Выгрузить все это на необорудованный берег трудно, если только вообще возможно. Нужен захваченный порт или соединение десанта с наступающими вдоль берега силами. Или очень хорошая погода, позволяющая транспортам подходить к импровизированным причалам. Но никак не зимние шторма! В Норвегии и немцы, и мы высаживались прямо в портах. Сейчас же — генералы и адмиралы слишком хорошо помнят Нарвик. Вам напомнить, как впечатляюще — на бумаге — выглядело соотношение сил до начала и чем всё завершилось?

— Сколько помню, был план, что нам откроют дверь восставшие французы.

— Да, и вот за этим мне был нужен де Голль! Прежде у него не было выбора, он мог вернуться во Францию только так. Но после русских обещаний он прямо заявил мне, что не хочет, чтобы его люди были английским расходным материалом: «Что будет, если мы восстанем, а вы не придете — еще одна Варшава?»

— У нас во Франции есть люди от УСО, де Голлю не подчиняющиеся.

— Есть разница, разведка и даже диверсии малыми группами, избегающими открытого боя, и массовое восстание. Директор УСО клянется мне, что задача осуществима, но не прямо сейчас, нужна подготовка. А времени нет! Начинать надо, пока у гуннов связаны руки русским наступлением. Когда же русские встанут на Одере — как до того на Днепре и Висле, всегда была оперативная передышка в несколько месяцев — десантироваться во Франции будет, по мнению Объединенного штаба, слишком опасно. Немецкая армия остается сильным противником на суше. Не говоря уже о том, что время сейчас играет против нас.

— Уинстон, вы говорили мне про возможную высадку в некоем французском порту, не буду называть место, еще два месяца назад. И все это время не велась подготовка? Не верю!

— Велась, и с таким тщанием, что… Разведка утверждает, что у немцев там всего одна тяжелая батарея, и та еще то ли не готова вовсе, то ли пока в строю лишь одно орудие. После чего кто-то вспомнил, что и перед Нарвиком столь же авторитетно нас заверяли, что у немцев нет там ничего мощнее пушек прошлой войны — и если такая же шестнадцатидюймовая батарея обнаружена разведкой на Джерси, то в том районе побережья она еще более вероятна. Есть разночтения и в прочей информации по немецкой обороне на интересующем нас участке — мины, инженерные сооружения, численность войск. Короче, чины Адмиралтейства и армии единогласно заявили, что не сдвинутся с места, пока не будет установлено абсолютно точно, с чем мы можем там столкнуться и что французы обязательно восстанут: «Мы не намерены опять расшибать лоб о запертую дверь; если ее нам откроют, тогда другое дело».

— С военной точки зрения, они правы. Один древнекитайский полководец говорил, что вести сражение, руководствуясь политическими мотивами, а не военной целесообразностью, это верный путь к поражению.

— А ваш китаец не считал войну всего лишь инструментом политики? И не понимал, что выигранный бой при политическом проигрыше — это поражение?

— Тогда, Уинстон, могу предложить высаживать войска на берег, бросив затею с портом и батареями. Выберите участок, где оборона заведомо слаба. И если немцы поспешат капитулировать, а французы восстать, то наши парни не потратят даже тот боекомплект, что будет у них с собой.

— Бэзил, вы смеетесь? Именно это мне сказал Монтгомери: «Вы, конечно, можете приказать, и мы высадимся, оказавшись в положении гимнаста без страховки под куполом цирка — если партнер не толкнет трапецию ему навстречу. Если немцы откажутся сдаться, то будет второй Дюнкерк или Дьепп». Причем в значительной мере он прав. Поскольку последние неудачи сильно подорвали наш военный авторитет. Можно представить, как выглядит ситуация из Берлина, если даже американские газеты печатают такое!

Карикатура на газетном листе. Сильно ободранный волк пытается вырваться из лап очень большого и злого медведя. Позади волка из норы испуганно выглядывает кролик и спрашивает: «Может быть, капитулируешь передо мной»?

— «Кузены» не понимают, что смеются и над собой тоже?

— А знаете, Бэзил, что мне ответил Эйзенхауэр? Американские войска пойдут исключительно вторым эшелоном — развития успеха! То есть если окажется, что гунны отступают и сдаются, янки охотно присоединяются нас поддержать. А если мы попадем там в кровавую баню, они не двинутся с места! Кроме того, они придают чрезмерное значение информации, что ветеранские дивизии Роммеля еще не покинули Францию по пути на Восточный фронт. Повторения португальского побоища боятся, трусы! Ах, да, есть еще бомбардировки и господство на море в Атлантике — вот только решению нашей задачи это не поможет ничуть!

— А если и впрямь попробовать договориться с кем-то из германской верхушки? И высадиться прямо в Бремерсхавене или Гамбурге, по приглашению хозяев?

— При живом Гитлере? Который отлично понимает, что труп — при любом раскладе, и будет держаться за свой трон до конца? А устроить еще один заговор нельзя — всего через одиннадцать месяцев после провала предыдущего и весьма масштабных чисток! Все сколько-нибудь значимые фигуры в германском генералитете, кто могли бы нам помочь, или попали под топор, или сидят тихо, как мыши, боясь привлечь внимание! Зато резко возросла роль СС, а среди этой публики у нас нет никакого влияния. Есть смутная информация, что и там что-то затевают, но ситуация остается вне нашего контроля. Да и русский медведь встанет на дыбы, если мы завтра заключим сепаратный мир, допустим, с Генрихом Гиммлером, преемником убитого фюрера. И «кузены», скорее всего, поддержат русских — с нашей стороны это будет слишком уж вопиющее нарушение договора.