"Мертвая рука". Неизвестная история холодной войны и ее опасное наследие - Дэвид Хоффман

Одно объяснение заключается в том, что программа биологического оружия пустила настолько глубокие корни, что Горбачёв решил: с ней трудно справиться, хотя бы с тактической точки зрения лучше подождать. Были случаи, когда Горбачёву требовались годы на то, чтобы подготовить смену курса, объявить прошлые действия ошибками и разрушить глубокую секретность в военных делах.

Горбачёв, возможно, чувствовал себя неспособным бросить вызов авторитету тех, кто стоял во главе империи биологического оружия. Здесь сыграл роль опыт Чернобыля, показавший ему, как трудно противостоять духовенству ядерной религии; генералы и учёные, занимавшиеся биологическим оружием, могли оказаться столь же крепким орешком. А в последние два года, когда положение его пошатнулось, ему могло просто не хватить силы воли или авторитета, чтобы ввязаться ещё в одно противоборство. «Он не знал, как осуществить свой контроль», — уверял Черняев. Возможно, Горбачёв не торопился говорить о реальном масштабе нарушений, опасаясь за свой имидж и мировую репутацию «нового мышления». Возможно, он решил избегать этой темы, не представляя, как справиться с последствиями столь дискредитирующих признаний.

Советские чиновники упоминали ещё одну возможную причину бездействия Горбачёва: биологическое оружие могло рассматриваться как резервный актив, способный компенсировать другие недостатки в сфере обороны. Но сомнительно, чтобы Горбачёв решил сохранить патогены, исходя из их стратегического или военного значения. Горбачёв был явно полон решимости уменьшить угрозу войны, а не создавать новое оружие, сопоставимое с ядерным.

И всё же остаётся загадкой, почему Горбачёв не предпринял более активных действий, чтобы закрыть программу по разработке биологического оружия. В то время, когда Горбачёв боролся за перемены и открытость, Советский Союз продолжал скрывать «Биопрепарат» и всё, что там делалось.

Одна из самых изощрённых попыток обмана касалась эпидемии сибирской язвы в Свердловске в 1979 году. Советские власти придумывали новые подробности об этой вспышке болезни, позволяющие объяснить её естественными причинами — вроде заражённого мяса. Советские чиновники распространяли эту ложь по всему миру. Они лгали на международных мероприятиях, лгали учёным и самим себе. Они смогли ввести в заблуждение известного молекулярного биолога из Гарварда Мэттью Мезельсона, которого ЦРУ попросило изучить первые сообщения о свердловском инциденте.

В 1980-х Мезельсон пытался ответить на вопросы, возникшие у него при изучении сообщений разведки. В 1983 году была предпринята попытка организовать экспедицию в Свердловск, но после того, как сбили корейский лайнер, всё сорвалось. В 1986 году Мезельсона пригласили в Москву чиновники Министерства здравоохранения СССР. Тогда он встретился с несколькими высокопоставленными руководителями Минздрава, в том числе с заместителем министра Петром Бургасовым, который во время эпидемии распространял рассказы, что виной всему заражённое мясо. Бургасов, вероятно, знал больше других: он участвовал в советской программе биологического оружия с 1950-х и работал на свердловской фабрике с 1958 по 1963 год. Но на встречах с Мезельсоном 27–30 августа 1986 года Бургасов повторял, что причиной эпидемии было заражённое мясо, добавляя, что скоту скормили заражённую костную муку, что и стало причиной эпидемии. Мезельсон встречался также с Владимиром Никифоровым, начальником отделения инфекционных заболеваний Центрального института усовершенствования врачей при больнице им. Боткина, и специалистом этого же отделения Ольгой Ямпольской; они были в Свердловске во время эпидемии. Никифоров — учёный, приказавший патологоанатомам сохранить результаты вскрытий в 1979 году, — теперь придерживался официальной линии. Никифоров показал Мезельсону четырнадцать фотографий, сделанных во время вскрытий; они, по его утверждению, подкрепляли аргумент, что пострадавшие проглотили бактерии сибирской язвы, съев заражённое мясо. Лёгкие жертв, утверждал он, «не были повреждены и не кровоточили». Перед отъездом из Москвы 29 августа Мезельсон сообщил поверенному в делах в посольстве США о том, что выяснил во время этих обсуждений. Советские чиновники настаивали, что люди умерли от кишечной формы чумы; Мезельсон сказал, что у него нет способа выяснить, правда ли это, но «вроде бы всё сходится».[584]

В сентябре 1986 года советские власти повторили всё то же ложное объяснение в Женеве на Второй конференции по соблюдению конвенции о биологическом оружии. Чиновники проинструктировали Горбачёва: на Западе усугубляются подозрения, что Советскому Союзу есть что скрывать. Тем не менее, легенда о заражённом мясе звучала и на конференции, и после неё.[585] 10–12 октября 1986 года в Москве побывал Джошуа Ледерберг, президент Рокфеллеровского университета, а также председатель комитета по международной безопасности и контролю над вооружениями Национальной академии наук США. Ледерберг был микробиологом и в 1958 году получил Нобелевскую премию за открытие, что у бактерий есть половой процесс и, таким образом, они обладают генетическим механизмом, который присущ высшим формам жизни. Ледербергу рассказали, что бактерии сибирской язвы распространились через заражённое мясо скота, который кормили недостаточно хорошо стерилизованной пищевой добавкой из костной муки; а источником добавки, в свою очередь, были туши животных, заражённых естественным путём. Ледерберга, как и Мезельсона, удалось обмануть. «Моё заключение, — писал Ледерберг позднее, — таково: представленное СССР объяснение эпидемии, на первый взгляд, правдоподобно и внутренне непротиворечиво».[586]