Красный нуар Голливуда. Часть I. Голливудский обком - Михаил Трофименков

Кому вообще нужен обком, идеологи которого исповедуют рыночный меркантилизм?

Бессмысленный и беспощадный Голливуд оказался не просто нужен, а жизненно необходим компартии благодаря Гитлеру.

Нацистский переворот в январе 1933-го стал катастрофой для Коминтерна. Трехсоттысячная компартия, за которую в ноябре 1932-го голосовали 17 процентов избирателей, которая располагала собственными военизированными отрядами, оказалась бессильным гигантом. Реальность вынесла безжалостный и безоговорочный вердикт: фашизм – не историческая виньетка, не побочный фактор, не предсмертная судорога капитализма, а мощная, определяющая ход мировой истории сила. Эта сила ненавидит и безжалостно истребляет красных, а «розовых» и буржуазных гуманистов – презирает и тоже истребляет. Одному Коминтерну с фашизмом не справиться, зато – диалектика не дремлет – фашизм сам толкает либералов в объятия компартии. Совсем не так, как предполагалось, но фашизм действительно революционизировал капиталистическое общество.

На первых порах коммунисты предлагали эсдекам утопический «низовой» союз рядовых партийцев, но не партий: в феврале 1934-го попытка скрепить такой союз явочным порядком обернулась побоищем в Мэдисон-сквер-гарден. Лишь Георгий Димитров, очевидец немецкой катастрофы, вырвавшийся из нацистской тюрьмы благодаря беспрецедентной международной кампании солидарности, в ходе тяжелых двухмесячных дискуссий убедил Сталина в необходимости радикальной перемены курса. Димитрова поддержали другие вожди Коминтерна, а окончательно осмыслил катастрофу VII Конгресс 25 июля – 20 августа 1935 года. Считается, что Сталин оттягивал его созыв до последнего: на самом Конгрессе он не выступал и почти не присутствовал. Новую стратегию сформулировал Димитров:

Сейчас трудящимся массам в ряде капиталистических стран приходится выбирать конкретно на сегодняшний день не между пролетарской диктатурой и буржуазной демократией, а между буржуазной демократией и фашизмом.

Раньше Коминтерн руководствовался принципом «кто не с нами, тот против нас». Теперь – «кто не против нас, тот с нами».

Конгресс призвал к созданию Народного фронта (НФ) на принципах антифашизма, борьбы за демократические права и свободы, против угрозы мировой войны. Во Франции, Испании, Чили идея НФ воплотилась в политических коалициях. Едва оформившись, они победили на выборах: люди только того и ждали, чтобы антифашисты прекратили междоусобицу. В Китае НФ принял форму военного союза ненавидевших друг друга коммунистов и гоминьдановцев против японской агрессии. В США компартия объявила о поддержке «нового курса» и лично дорогого товарища ФДР, «переназначенного» из социал-фашистов в надпартийного лидера НФ, созданного на платформе, конечно же, универсального американизма.

С сентября 1936-го с первой полосы Daily Worker исчез подзаголовок «Центральный орган компартии США, секции Коммунистического Интернационала». Вместо него появилось нечто беспартийное, если не беспринципное: «Народный орган свободы, прогресса, мира и процветания».

Отцы-основатели США не успели перевернуться в своих могилах, как вошли в красный иконостас наравне с Марксом-Энгельсом-Лениным-Сталиным. Многие над этим иронизировали. Напрасно: безбрежность американизма позволяла такое сближение. Так ли уж отличаются историческая роль и решительные методы Линкольна от роли и методов Ленина? Ну а сам Ленин по сравнению с Джоном Брауном кажется гнилым либералом.

Винсент Шерман, готовясь к постановке «Боевого гимна» Блэнкфорта и Голда, пьесы как раз о Джоне Брауне, несколько раз пересматривал «Ленина в Октябре» (1937), учась воплощению образа (и идеи) Вождя.

Шерман повторит путь всех бродвейских левых. В 1938-м он дебютирует в Голливуде сценарием «Школа преступности» об исправительном заведении для подростков. Через год поставит триллер «Возвращение доктора Икс» с Богартом в роли маньяка-хирурга, оживляющего мертвецов переливанием искусственной крови. Прежде чем угодить в пресловутые списки, он снимет 24 фильма за тринадцать лет. Ничего оригинального в его судьбе нет. Но Шерман не оригинальничал и тогда, когда изучал образ Ленина. Нью-Йорк восторгался режиссурой Ромма и игрой Щукина.

Великий Томас Вулф писал своей школьной учительнице 6 апреля 1938-го, что работа над безбрежным (как всегда у Вулфа) романом довела его до полного изнеможения. Но, выехав на несколько дней на природу, Вулф убедился, что для таких титанов, как он, «не существует такого понятия, как отдых»:

На днях я посмотрел замечательный русский фильм под названием «Ленин в Октябре», где та же мысль выражена весьма убедительно. ‹…› Ленин говорит одному из своих соратников, которому поручено его охранять и который делает это круглосуточно, не зная ни минуты отдыха: «Вам надо бы поспать». Тот отвечает, что отоспится после революции, на что Ленин говорит: «После революции спать нам будет некогда». Думаю, что так оно и должно быть.

Критик Роберт Форсайт писал в New Masses 12 апреля 1938 года:

«Ленин в Октябре» трактует великого лидера как человека, которого спокойно можно представить себе на третьей базе за Brooklyn Dodgers. Отвага русских неправдоподобна. Им хватило смелости сделать фильм о Ленине, в котором он появляется не как закадровый голос, но движется перед камерой с такой жизненной полнотой и легкостью, как если бы он был жив и играл в фильме о самом себе.

Пикантность статьи в том, что под псевдонимом Роберт Форсайт для коммунистической прессы (и титры для «Рая на небесах») писал Кайл Крайтон. Автор канонической биографии братьев Маркс и сотрудник легендарного издательства Scribner’s остался в душе нищим семнадцатилетним шахтером. На страницах Collier’s он выступал как либерал, в New Masses – как апологет СССР: бейсбольная живость Ленина служила для него доказательством живой и свободной творческой энергии советского народа.

Такое раздвоение личности (оно не могло не быть секретом Полишинеля) никого не смущало, если не считалось нормой. Даже Потамкин печатался не только в коммунистических и авангардистских изданиях, но и в New York Times и Vanity Fair.

Советским кино восхищался Уильям Дитерле, посетивший СССР в 1937-м.

В интервью New York World-Telegram мистер Дитерле сказал, что лучшие современные фильмы делаются на советских студиях. «Я видел несколько фильмов, еще не вышедших в прокат, которые превосходят все, что русские до сих пор производили. Нигде в мире нет таких блистательных актеров». ‹…› Больше всего Дитерле мечтает сделать фильм о жизни Карла Маркса, но признает, что это в лучшем случае лишь сон наяву.