Факультет бытовой магии, или Проклятие истинной любви - Мария Лунёва

— Чего вы там замерли? — не унималась учитель. — А ну, в строй танцующих. И внимательнее слушаем меня. Шаг, шаг, шаг… Девушки присели.

Змей с сомнением покосился на меня, словно не решаясь продолжить разучивать эти — слов на них приличных нет — па.

— Между прочим, я ради тебя стараюсь, — оскорбившись до глубины души, снова положила руку Яни на плечо.

Мы поймали такт и закружили по залу. Мысленно считая, я пыталась не перепутать ноги. Но…

— Ай… Алька, да что ты за бегемотик. Ну как с тобой можно танцевать? — снова зашипела мне на ухо эта кобра изнеженная.

— Да иди ты! — психанув, я отошла от него на шаг.

Проплывая мимо нас парочки высокомерно ухмылялись. Янчик разминал отдавленную ногу.

Ну, как барышня, тьфу!

И это выпускник военной академии? Серьёзно? А как же стойко переносить все тяготы жизни. Я вот стою в пышном, бордовом тяжёлом платье, за подол которого каблуки цепляются, и не ною же. Терплю. А он, ты глянь, цаца какая. Пальчик ему отдавили.

Неженка!

— Знал бы я, что ты такая неуклюжая… — сокрушаясь, жаловался на жизнь наг.

— Ну вот теперь знаешь, — я сложила руки на груди.

Нет, ну а что они все хотят?

Их то вальсам и прочему с детства учили, а мой уровень — это «пятка, носочек, топ-топ-топ» в детском садике.

— Нельзя же быть настолько неуклюжей, ведьма.

— Вот и найди себе другую пару, — рыкнула я и, развернувшись, громко топая по яркому светлому паркету больного зала, отправилась на выход.

Достало!

— Аль, — Яни то ли специально, то ли всерьёз прихрамывая, ковылял за мной. — Постой. Ну, не злись, а!

— Что, Миленина, даже ноги передвигать не можешь, — захохотала проплывавшая мимо меня в объятьях какого-то дрыща с третьего курса Мамия.

— Цыц, магичка недоделанная! — рявкнула я на неё. — А то прокляну!

Побледнев, язвительная блондинка мгновенно утанцевала куда подальше.

Понятливая, значит!

Злая как фурия, я выскочила из зала и прямиком отправилась в переход, ведущий на верхние этажи в библиотеку. Может, какое пособие по танцам там есть.

Кто там у них кланяется? Кто кружится?

Издевательство форменное.

Платье путалось у меня в ногах и откровенно мешало. Кружева, непонятно зачем присобаченные по подолу, всё время норовили зацепиться за тонкий каблучок туфель.

Новых неношеных туфель!

Они так стискивали ступню, что, казалось, вечером я обнаружу огромные мозоли. И захромаю сама, и не понарошку, а взаправду!

Это не танцы — это садистские пытки!

Шаг, им. Поворот, присели.

Нос бы не разбить себе или партнёру — вот она первоочередная задача.

Я, громко выстукивая каблуками, шла напрямик к нужному повороту.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Яни отстал ещё на выходе из зала. Слабак!

Вбегая по лестнице через ступеньки, натолкнулась плечом на кого-то шибко широкого. И главное, прижалась же ближе к перилам. Вместо того чтобы убраться с моего пути, этот необъятный кто-то гнусаво заверещал:

— Смотри, куда прёшь, девка! Набрали с улиц невесть кого. Сброд невоспитанный.

Что? Что за смертница!

Отпрянув, я уставилась на размалёванную седую старуху в неприлично ярко-красном атласном платье. Толстый слой пудры не мог скрыть ни глубоких морщин, ни обвислых щёк. Мутные глаза особы так же не отрываясь блуждали по моему лицу. Старуха скривилась и высокомерно задрала подбородок. Я же поморщилась — от неё исходил мерзкий запах нафталина.

— Вежливее, бабушка, будьте, — не стерпела я.

— Что? Да как ты смеешь, мерзавка? Ты хоть знаешь, кто я? — провизжала карга.

Наверное, в иной день, я просто бы обошла её и рванула по своим делам.

Но не сегодня и не сейчас!

Отплясав два часа, я готова была пристукнуть любого. А тут такая жертва и сама в мои руки приплыла.

— Признаться, мне неинтересно, кто вы есть такая, — пропела я гадко. — Так что в сторону, милейшая. Дорогу, молодым!

С ближайших картин донеслись весьма ехидные смешки. Сообразив, что я на лестнице, ведущей в приёмную к ректору, поморщилась. Не любила я эту галерею рыжих. Хотя большой портрет статной женщины-воина с огненной шевелюрой всё же не мог оставить равнодушной.

— Назови своё имя, выскочка, — правый глаз старушки дёрнулся. — Я сейчас же передам его ректору академии, и он выпрет тебя домой.

Не сдержав пакостной улыбки, я ещё раз взглянула на потрёпанную жизнью особу. Хм… меня передёрнуло. Ну, бывают приятные женщины в возрасте, а бывают мерзкие старушенции. Вот эту каргу смело можно было отнести именно к ним. Кроме того, она бы возглавила рейтинг противнейших из них.

А раз так, то извиняй, бабулечка, сама напросилась.

— Ой, кому-кому? Аж самому ректору! — я прижала ладони к груди и потупила взор. — Ну раз уж мне выпала такая честь, то передайте привет Андрэ Валевски от Алевтины Милениной и скажите, что он… напыщенный тупой индюк!

— Да как ты можешь, соплячка, — старуху затрясло. — Алевтина… МИЛЕНИНА! Та самая! Это просто недопустимо… Да, ты… Ты… Кажется, ведьма!

— Кто? Я? — воскликнула в ужасе. — Да, что вы! Что значит «кажется»? Разуйте глаза! Не видно, что ли?! Я вам, милейшая, не просто «кажется, ведьма» — я чёрная ведьма. Злая, мерзкая, гадкая тёмная ведьма! Впечатлитесь, и вон с моей дороги, пока целы.

Отштукатуренная бабуля рот открыла, потом, что-то промычав, закрыла. Оу, мне почудилось, или слов у неё на меня не осталось.

Кек, ну а кто ей виноват?! Я, между прочим, посторонилась. Так что моя совесть чиста!

Хлопнув ресничками, положила руку на перила, как бы намекая, что кому-то придётся прижаться к стеночке, и это точно буду не я. Старуха поняла. Расправив нелепое вырвиглазное красное платье, она повторила мой жест. Упрямая, значит.

— Вам здоровье жмёт?! — прямо спросила я. — Знаете, я обычно уважаю возраст. Но вот конкретно вы отчего-то бесите меня настолько, что я готова наплевать на собственное воспитание и пройтись по вам, стуча каблуками.