Далекие часы - Кейт Мортон

Они остановились в том же парке, где Юнипер и Мередит тщетно искали шезлонги во время июньской жары. Мередит поежилась от контраста между теплым летом и серой хмарью над головой.

— Ты замерзла. Надо было напомнить тебе захватить пальто. — С этими словами он вытащил руки из рукавов пальто и протянул его Мередит.

— О нет, я…

— Ерунда. Мне все равно почти жарко.

Он выбрал место на траве, и Мередит охотно села рядом с ним, скрестив ноги. Он еще немного поговорил, спросил, как продвигается ее творчество, и внимательно выслушал ответ. Сказал Мередит, что помнит, как подарил ей дневник, и рад, что она до сих пор им пользуется; одновременно с этим он выдергивал травинки из земли и скручивал в спиральки. Мередит слушала, кивала и наблюдала за его руками. Чудесные руки, сильные, но изящные. Мужские руки, не толстые и не волосатые. Интересно, каковы они на ощупь?

В виске запульсировало, у нее закружилась голова от мысли, как легко это проверить. Надо лишь чуть переместить свою собственную руку. Окажется ли его ладонь теплой, гладкая она или шершавая? Возможно ли, что его пальцы вздрогнут и сожмут ее пальцы?

— Я кое-что принес для тебя, — сообщил он. — Меня вызывают на службу, и мне нужно найти для него приют.

Подарок перед возвращением на войну? У Мередит перехватило дыхание, и все мысли о его руках испарились. Разве не так поступают влюбленные? Обмениваются подарками, прежде чем герой уходит в закат?

Она подскочила, когда Том коснулся ее спины. Он немедленно отдернул руку, вытянул ладонь перед ней и смущенно улыбнулся.

— Извини. Просто подарок лежит в кармане пальто.

Мередит тоже улыбнулась, с облегчением и легким разочарованием. Она сняла пальто, и он достал из кармана книгу.

«Последние дни Парижа, дневник журналиста», — прочитала она на обложке.

— Спасибо… Том.

Когда его имя слетело с ее губ, она вздрогнула. Ей уже исполнилось пятнадцать, и хотя ее внешность тянула максимум на сносную, она больше не была плоскогрудым ребенком. Разве мужчина не способен влюбиться в нее?

Она ощутила его дыхание на шее, когда он потянулся к обложке книги.

— Александр Верт вел этот дневник во время гибели Парижа. Я отдаю его тебе, потому что из него ясно, как важно писать то, что видишь. Особенно в такие времена. Иначе люди не знают, что происходит на самом деле, понимаешь, Мередит?

— Да.

Покосившись на Тома, она поймала его пристальный взгляд и не удержалась. Пролетела всего пара секунд, но для Мередит, застывшей посередине момента, все двигалось, как кинопленка при замедленном просмотре. Она словно наблюдала за незнакомкой, которая наклонилась ближе, задержала дыхание, закрыла глаза и прижалась губами к его губам в мгновении безупречного совершенства…

Том был очень великодушен. Он был ласков с ней, убирая ее руки со своих плеч, сжимая их безошибочно дружеским жестом, и велел не смущаться.

Но Мередит была смущена; ей хотелось одного: провалиться сквозь землю. Раствориться в воздухе. Что угодно, лишь бы не сидеть рядом с ним в ослепительном блеске своей ужасной ошибки. Она была настолько унижена, что когда Том начал задавать вопросы о сестрах Юнипер — какие они, что им нравится, есть ли у них любимые цветы, — она отвечала чисто механически. Разумеется, ей и в голову не пришло уточнить, почему его это интересует.

В день отъезда из Лондона Юнипер встретила Мередит на вокзале Чаринг-Кросс. Она была рада ее обществу, не только потому, что будет скучать по Мерри, но и потому, что это помогло ей отвлечься от мыслей о Томе. Он уехал днем раньше, чтобы присоединиться к своему полку — сначала для подготовки, прежде чем отправиться обратно на фронт, — и квартира, улица и весь Лондон стали без него невыносимы. Вот почему Юнипер решила сесть на ранний поезд, следующий на восток. Однако в замок она пока не собиралась; ужин был назначен на среду, в ее чемоданчике еще оставались деньги, и ей понравилась идея провести следующие три дня среди головокружительных картин, мелькавших за окном поезда, который привез ее в Лондон.

В главном зале вокзала появилась знакомая фигурка и расплылась в улыбке, заметив энергично махавшую рукой Юнипер. Мередит поспешно пробралась сквозь толпу туда, где стояла подруга, прямо под часами, как они и условились.

— Ну что? — спросила Юнипер, когда они обнялись. — Где она?

Мередит сложила большой и указательный палец щепотью и поморщилась.

— Нужно внести еще парочку изменений.

— То есть мне будет нечего читать в поезде?

— И еще несколько дней, если честно.

Юнипер отошла с пути носильщика, который толкал огромную груду чемоданов.

— Ну ладно, — кивнула она. — Еще несколько дней. Но не больше, имей в виду! — Она покачала пальцем с притворной суровостью. — Жду рукопись по почте к концу недели. Идет?

— Идет.

Поезд гулко засвистел, и они улыбнулись друг другу. Юнипер обернулась и обнаружила, что большинство пассажиров уже сели в вагоны.

— Что ж, — вздохнула она, — полагаю, мне…

Остаток ее фразы Мередит задушила в объятиях.

— Я буду скучать по тебе, Юнипер. Обещай, что вернешься.

— Ну конечно вернусь.

— Не больше месяца?

Юнипер смахнула упавшую ресничку со щеки своей младшей подруги.

— Днем дольше — и ты испугаешься самого худшего и организуешь спасательную операцию!

Мерри улыбнулась.

— Ты напишешь мне, как только прочтешь мою историю?

— Обратной почтой, в тот же день. — Юнипер отдала честь. — Береги себя, цыпленок.

— И ты себя береги.

— Как всегда.

Улыбка Юнипер поблекла, и она немного помедлила, отводя непослушную прядь волос. Она сомневалась. Новость распирала ее изнутри, стремилась вырваться на свободу, но тихий голосок советовал сдерживаться.

Проводник засвистел, заглушая прочие звуки, и Юнипер решилась. Мередит — ее лучшая подруга, ей можно доверять.

— У меня есть тайна, Мерри, — сообщила она. — Я никому не говорила, мы планировали сказать всем позже, но ты же — не все.

Мередит пылко кивнула, и Юнипер наклонилась к уху подруги. Интересно, слова покажутся такими же странными и чудесными, как в первый раз?

— Мы с Томасом Кэвиллом собираемся пожениться.

1992 год

Когда я добралась до фермерского дома, уже опустилась темнота, и вместе с ней пришла морось, словно сетью опутавшая землю. До ужина оставалась еще пара часов, чему я была рада. После дня, неожиданно проведенного в обществе сестер, я нуждалась в горячей ванне и одиночестве, чтобы избавиться от перенасыщенной атмосферы, которая следовала за мной по пятам. Я точно не знала, из чего она состоит; судя по всему, в стенах замка скопилось множество неудовлетворенных стремлений, неутоленных желаний, которые пропитали сами камни и сочились из них, делая воздух затхлым, почти застоявшимся.