Все зависит от нас - Владислав Конюшевский

– Это важное и ответственное дело мы поручим… мы поручим МУРу. Там специалистов тоже хватает, а вот о том, чтобы милиционерам м-м-м… не мешали, позаботится товарищ Гусев. Полномочий у него хватит, чтобы пресечь все попытки препятствовать следствию. Он, как человек, возглавляющий спецгруппу, предотвратившую это преступление, будет рад довести начатое до конца. Я прав?

Видно было, что Серегу такая заморочка совершенно не радовала, но он, резво вскочив, ответил:

– Так точно, товарищ Сталин!

– А товарищ Лисов, когда вернется с задания, вам поможет. Я мало знаю людей, способных, как Илья Иванович, находить самые нестандартные решения и в конце концов добиваться своего. Да, товарищ Гусев, о ходе расследования вы будете мне докладывать каждый день. Следственная бригада уже сформирована и готова к вылету. Старший этой бригады сейчас ожидает в приемной. Больше я задерживать вас не буду. Вы можете идти, товарищи.

Мы с Серегой поднялись и потопали из кабинета знакомиться с неизвестным ментом, а Колычев с Абакумовым остались на месте – видно, для решения очередных глобальных проблем…

* * *

Надрывно гудя моторами, самолет с каждой минутой все дальше и дальше удалялся от Москвы, увозя нашу сборную компашку в сторону фронта. А компания собралась не маленькая. Помимо меня и Сереги, летела вся следственная группа МУРа в количестве аж пяти человек. Кроме их старшего – Александра Третьякова, присутствовали два его помощника, Денисов и Калныш, а также пара экспертов. Сейчас все менты, расположившись на каких-то тюках, дрыхли, а мы с Гусевым сначала попробовали общаться, пытаясь перекричать шум двигателей, но потом мне это дело надоело и я тоже завалился на мешки. Вообще, в этот раз повезло – попутным грузом шли не твердые угловатые ящики, а мягкая почта, поэтому, расположившись с комфортом, сунув шапку под голову, закрыл глаза. М-да, удобно устроился… Это вам не на жесткой лавочке часами попу плющить или на откидных стульчиках мучиться. И укачивает на них почему-то сильнее, может потому, что поперек движения сидишь? Причем интересно – когда к немцам летишь, там хоть вдоль, хоть поперек располагайся, по барабану – как огурчик себя чувствую, а когда по нашим тылам на самолете мотаюсь – мутит… Да и Ли-2 еще тот лайнер – все воздушные ямы его, благо хоть не сдувает сквозняками, как в ТБ и в тулуп кутаться не надо.

Постепенно проваливаясь в сон, вспоминал нашу первую встречу со следственной группой. Вначале, еще в Кремле познакомились с Третьяковым. Когда мы вышли от Сталина, Поскребышев показал на напряженно сидящего худощавого майора приблизительно моего возраста. Увидев жест сталинского секретаря, парень вскочил и рубанул в нашу сторону строевым. Подойдя ближе, он, встав по стойке смирно, представился:

– Товарищ генерал-майор, начальник приданной вам оперативно-следственной бригады Московского уголовного розыска, старший оперуполномоченный майор Третьяков, прибыл в ваше распоряжение!

Серега несколько секунд оглядывал тянущегося майора, а потом, скомандовав «вольно», пожал ему руку, сказав:

– Генерал-майор Гусев, а это мой заместитель, подполковник Лисов.

Мент протянул руку и мне, но я, не дожидаясь рапорта, сбил весь его мандражно-пафосный настрой, возникший при виде многозвездных и орденоносных офицеров госбезопасности:

– Лисов, можно просто Илья. И не напрягайся ты так, мы люди нормальные. Устав и субординация – дело, конечно, хорошее, но нам теперь вместе работать, так что шагистику и козыряние прекращай. От тебя не строевая требуется, а знания по специальности. Ну а мы будем помогать по мере сил.

Майор от такого пассажа несколько растерялся, но, надо отдать ему должное, быстро взял себя в руки. Улыбнувшись в ответ, сказал:

– Третьяков, можно просто Саша. Ваше замечание учту.

Гусев на это только хмыкнул и предложил:

– Ну что, товарищ майор, пойдемте знакомиться с вашей командой. Они сейчас где находятся?

– Вся группа с сегодняшнего утра считается на казарменном положении и расположились у нас, на Петровке.

– Хорошо. Тогда поехали к вам.

* * *

Пока катили в МУР, я еще немного пообщался с ментом и он несколько оттаял, а то вначале парень сидел, как будто лом проглотил, и общался односложно, стараясь говорить исключительно уставными фразами. С другой стороны, его можно понять – обычного опера выдергивают в Кремль и передают под начало незнакомых начальников, которые мало того что являются представителями госбезопасности в больших чинах, так еще и в этом самом Кремле ориентируются, судя по поведению, как у себя дома. А нам этот парень и его люди нужны были не зажатыми и пугливыми, а работоспособными и соображающими. Поэтому когда мы уже выходили из машины, я, пихнув Гусева в бок, прошипел:

– Серега, перестань так надуваться. Это ведь не твои подчиненные, а просто прикомандированные. Сейчас вот запугаешь людей одним только видом, когда они еще очухаются и работать начнут?

Гусев, подумав пару секунд, кивнул, поэтому знакомство и общение с командой следователей получилось не казенно-деловым, а гораздо более человечным. Менты, поняв, что гэбэшный генерал, по сути, нормальный мужик, сразу включились в работу. Выслушав мой и Серегин рассказ, они начали задавать вопросы. Только вот толком мне отвечать не пришлось. В дверь постучал дежурный и попросил к телефону подполковника Лисова. Недоумевая, кому это я понадобился, прошел за лейтенантом. Взяв трубку, услышал голос Васи Кружилина, который сообщил, что меня вызывает Колычев. Уточнив, одного или вместе с Гусевым, удивленно хмыкнул и спустился к нашей «эмке», стоящей у входа. Когда приехал на Лубянку, водилу отправил назад, а сам знакомым путем взбежал по широкой лестнице на второй этаж.

Генерал-полковник уже вернулся от Верховного и встретил меня в своем кабинете, имея на физиономии очень странную улыбку. Правда, причина этой улыбки тут же выяснилась. Только я вошел, Иван Петрович достал из папки конверт и сказал:

– Извини, Илья, сразу тебе это письмо не отдал, чтобы не отвлекать перед встречей с Иосифом Виссарионовичем. А сейчас бери, читай. Захочешь написать ответ, возьми конверт и бумагу у Кружилина, а потом отдашь мне для отправки адресату.

Я с удивлением покрутил вытянутый конверт в руках и, не найдя на нем никаких реквизитов, разорвал. Внутри был еще один конверт. Блин, это что за матрешка бумажная? Причем, судя по всему, самая первая шкурка от этого послания в папке у Колычева лежит. Мне отсюда хорошо виден кусочек вскрытого коричневого пакета с сургучными печатями. Но когда наконец добрался до письма и прочел первую строчку, все встало на свои места. Глупо улыбаясь, я попросил разрешения выйти. Командир кивнул, а счастливый Лисов рванул читать письмо от своей невесты, пришедшее к нему через черт знает сколько границ.

Расположившись на диванчике, сначала долго разглядывал ее фотографию, а потом жадно глотал строчки, написанные каллиграфическим почерком. Хелен, то ли сомневаясь в моих лингвистических способностях, то ли желая показать свою крутизну, писала по-русски. Двоечница! Ошибок наделала целую кучу! Но зато почерк у нее хороший, типично девчачий – буковки ровные и пузатые. В волнении я даже закурил прямо в приемной, но потом спохватился и начал искать глазами, обо что можно погасить бычок. Видя мою суету, Вася, который сидел за столом и делал вид, что занят бумагами, улыбнулся и предложил: