Июнь. 1941 год. Запрограммированное поражение - Борис Кавалерчик

Состав и группировка сухопутных войск Советского Союза. В условиях все возрастающей угрозы войны советское правительство принимало серьезные меры по усилению Красной Армии. Так, с 1 января 1939 г. до момента нападения Германии численность личного состава поднялась с 2485 тыс. до 5 434 729 человек, или на 119 %. Соответственно возросло и количество боевой техники. Так, число орудий и минометов с 55,8 тыс. увеличивалось до 117 581, или на 111 %, а танков и танкеток — с 21,1 тыс. до 25 482, или на 21 % [527].

Немецкое командование стремилось всеми способами добыть как можно более полную и достоверную информацию о противостоящих им силах Красной Армии. На агентурную сеть особой надежды не было ввиду активной работы советской контрразведки. Ценные сведения были получены в результате полетов дальних высотных разведчиков в глубину советской территории и радиоразведки. Для сбора информации использовались также показания перебежчиков и доклады агентов из Турции, Финляндии и других стран. В таблице 7.1 показаны состав и группировка сухопутных войск Красной Армии в сравнении с их немецкой оценкой по состоянию на 20 июня 1941 г. (подробнее реальный боевой и численный состав действующей армии СССР показан в Приложении 4).

Нетрудно заметить, что немецким разведчикам удалось довольно точно установить количество советских соединений только в пограничных районах. Состав дальневосточной группировки им, несомненно, помогли уточнить их союзники — японцы. Вместе с тем германская разведка допустила существенные ошибки в определении истинной структуры советских войск. Немцы более чем на четверть преувеличили количество советских стрелковых дивизий в западных округах и более чем в 2,5 раза — действительную численность советской кавалерии. Дело в том, что многие кавдивизии, наряду со всеми танковыми бригадами и некоторыми стрелковыми дивизиями, были переформированы в танковые и моторизованные соединения мехкорпусов. Вот эти качественные изменения в составе Красной Армии и не обнаружила вовремя разведка вермахта.

ВВС Германии на востоке. Поддержку с воздуха группам армий «Север», «Центр» и «Юг» обеспечивали, соответственно, 1-й, 2-й и 4-й воздушные флоты. Наиболее мощным из них, как и следовало ожидать, был 2-й ВФ, в то время как 1-й ВФ включал в себя только один авиакорпус. Силы люфтваффе, собранные для участия в операции «Барбаросса», насчитывали 3275 боевых самолетов, из которых 2549 на момент начала войны были исправными, а всего 3914 самолетов (3032 исправных) [529]. Подробнее состав люфтваффе по состоянию на 22 июня 1941 г. представлен в Приложении 5.

Советские ВВС накануне войны, по сравнению с другими видами вооруженных сил, развивались опережающими темпами: с 1 января 1939 г. до момента нападения Германии число боевых самолетов возросло с 7,7 тыс. до 18 759, или на 144 % [530]. Германская разведка явно недооценила их количественный и качественный состав. Это можно проследить по данным таблицы 7.2:

Но еще больше немцы просчитались в оценке общей численности советских ВВС, определив ее в 8000 самолетов. На самом деле на вооружении советской авиации на 1 июня 1941 г. с учетом ВВС флота состояло 18 759 боевых самолетов. Существенное расхождение немецких данных о числе советских штурмовиков на Западе с реальными объясняется тем, что значительная часть истребителей старых типов ВВС РККА в действительности использовалась в качестве штурмовиков. Детальная информация по численности советских ВВС на 1 июня 1941 г. находится в Приложениях 6 и 7. Она наглядно демонстрирует, что главной проблемой советской авиации накануне войны была отнюдь не нехватка боевых самолетов. Самолетов имелось вполне достаточно, но для многих из них отсутствовали подготовленные экипажи. Особенно это относилось к самолетам новых типов в западных военных округах, меньше половины были обеспечены подготовленными экипажами.

Всего на 20 июня 1941 г. на советских границах в составе сухопутных войск немцы сосредоточили 3 454 000 солдат и офицеров, а не 4,6 млн. человек, как принято считать в советской историографии [532]. Дело в том, что в ВВС, ПВО и на флоте должны учитываться (как и на нашей стороне) только боевые средства, а не персонал. В составе сил вторжения насчитывалось 37 099 орудий и минометов. Среди них были 4760 легких и 2252 тяжелых полевых орудий, 104 88-мм зенитные пушки армейского подчинения и 30 орудий особой мощности [533]. Остальная немецкая артиллерия была представлена, в основном, легкими пехотными, противотанковыми и зенитными орудиями. Транспортными средствами служили 625 тыс. лошадей и 600 тыс. автомобилей, включая разведывательные бронемашины [534].

Длительный период непрерывных успехов сыграл над немцами злую шутку: они возомнили себя непобедимыми. Гитлер не сомневался в своем очередной триумфе. Между тем в группировке вермахта на востоке отчетливо просматривается нехватка резервов, как оперативных, так и стратегических. Так, в ГА «Центр» и «Север» имелось лишь по одной резервной дивизии. Но у ОКХ не было иного выбора: если уменьшить состав стратегических резервов, верховное командование не сможет своевременно реагировать на изменения в обстановке и активно воздействовать на ситуацию.

Резервов изначально было явно недостаточно для успешного наступления в полосе шириной более полутора тысяч километров. Между тем по мере продвижения вермахта в глубину Советского Союза непрерывно расширяющийся из-за чисто географических факторов фронт наступления усугублял и без того непростую ситуацию с нехваткой сил вермахта. Даже в случае полного успеха наступления на направлении главного удара и успешного продвижения к Москве фланги группы армий «Центр» повисали в воздухе и становились все более уязвимыми по мере их растяжения. В таких условиях поддерживать приемлемые плотности сил и средств на основных направлениях ударов становилось невозможно. А для успешного проведения последующих операций резервов тем более не хватало. При предполагаемом уровне потерь пополнений для их компенсации за счет подготовленного личного состава в запасных частях, по расчетам, хватало на период только до октября. Особенно напряженно дела обстояли с резервом офицеров: их имелось всего-навсего 300 человек [535].

Грубейшим промахом немцев, дорого обошедшимся им в кампании 1941 года, стала неверная оценка численности советских войск во внутренних военных округах. Поэтому немцы и надеялись, что стоит только разгромить у границы противостоящие им силы Красной Армии, и желанная победа окажется у них в кармане. Но, с другой стороны, подобные надежды — это единственное, что у них оставалось. Ведь никто не знал, как можно покорить или принудить к капитуляции огромную страну с почти неисчерпаемыми людскими и материальными ресурсами и с руководством, обладавшим несгибаемой волей к сопротивлению. Сил для ее полной оккупации у Германии просто не было. По этой причине самым оптимистическим результатом блицкрига был выход вермахта на линию Архангельск-Астрахань. Оттуда немцы планировали подавить советскую экономическую базу на Урале с помощью авиации или экспедиционными силами, сформированными из небольшого числа подвижных соединений. Но такой вариант был возможен только в условиях полного развала СССР и его армии. Думать о том, что же произойдет, если организованное сопротивление русских будет продолжаться даже после падения Москвы, Гитлер и его окружение просто не желали. Ставка откровенно делалась только на успех блицкрига, никаких запасных вариантов, по существу, не предусматривалось. Это было серьезнейшим изъяном германской стратегии и показателем ее несомненного авантюризма. Таким образом, планирование операции «Барбаросса», при всей его тщательности и продуманности, было построено на неверных начальных условиях. Самые главные из них — сведения о противнике — далеко не соответствовали действительности.