Зимняя роза - Дженнифер Доннелли

– Спасибо, мисс.

Индия выпроводила Сида из спальни. Держа руки в карманах, он прошел в гостиную и сел. Индия устроилась напротив.

– Девочку придется оставить здесь. Она слишком слаба. Эти процедуры нужно будет повторить еще несколько раз.

– Я оплачу все расходы. Покупай все, что ей требуется.

– Сид, я помогу ей, но это не меняет моего решения. Я больше не буду заниматься практикой. Я принесу больше пользы в парламентском комитете, занимаясь реформой здравоохранения.

– Кто тебе это сказал? Фредди?

– Никто ничего мне не говорил. Это решение я приняла сама.

– Индия, ты не виновата, – помолчав, сказал Сид.

Индия немедленно вскочила и сжала руки в кулаки.

– Тебе-то откуда это знать? – сердито крикнула она. – Ты что, успел сделаться экспертом по акушерству? Прочитать работы Симпсона и Келли? Познакомиться с тем, что писал Бланделл?

– Нет, – спокойно ответил Сид, выдерживая вспышку ее ярости. – Но я знаю тебя.

Индия посмотрела на него со смешанным чувством злости и душевной боли, затем снова плюхнулась на стул, ссутулила плечи и сцепила пальцы на коленях.

– Ты хоть видел, как гаснут глаза новорожденного ребенка? – спросила она. – Вся красота, надежда… все исчезает…

Сид подался вперед, взял ее за руки:

– Ты не виновата.

Индия хотела вырваться, но вдруг судорожно вцепилась в его руки. Сид снова удивился силе этих внешне маленьких и хрупких рук. На них упала капля, вторая. Щеки Индии были мокрыми от слез. Большие серые глаза – тоже.

– Прости. Я не… Я не позволяю себе этого. Я не плачу. Я не…

Вопреки словам, Индия уткнулась в него и заплакала. У нее вздрагивали плечи. Плач перешел в судорожные рыдания. Долго сдерживаемые эмоции вырвались наружу. Сид молча обнимал Индию, отдавая ей силу, пока к ней не вернулась собственная.

– Больно. Боже, как это больно! – всхлипнула Индия, поднимая голову. – Элизабет Адамс, Эмма Майло, Эллисон Коберн и ее ребенок… Я скорблю по ним… Очень скорблю.

– Тогда не сдавайся. Ради их памяти, Индия, не сдавайся. Если отступишь, другие женщины останутся наедине с бездушными подобиями доктора Гиффорда.

– Но я никудышный врач.

– Ты хороший врач. Ты не достигла совершенства, только и всего. А тебе этого хочется. Совершенства и праведности. Но ты не то и не другое. И никто этого не достиг… кроме меня.

Индия тихо засмеялась. Сид тоже улыбнулся.

– Элла привезла еду. Хочешь перекусить? А то совсем отощала.

– Нет. Может, потом. Не сейчас.

– А чая хочешь? Я заварю.

– Нет.

– Принести тебе халат? Так и замерзнуть недолго.

– Сид!

– Да.

– Можно мне это? Только это? – спросила она, сжимая его руки.

Он молча кивнул и тоже сжал ей руки. 

Фредди поднес стакан к губам и залпом выпил. Он ждал, когда виски его согреет, расслабит, подарит удовлетворенность самим собой и миром. Но этого не произошло. Он поставил стакан и посмотрел на лохматую женскую голову, которая судорожно поднималась и опускалась у него между ног. Запустив руки в волосы девицы, Фредди подтащил ее ближе.

– Интенсивнее! – потребовал Фредди.

Девчонка, которой на вид было не больше семнадцати, поперхнулась. Худенькая ручка впилась в простыню. Фредди откинулся на спину, пытаясь отдаться языку и губам этой девицы, но ничего не получилось. Он потянулся к стакану и снова глотнул виски. Вчера он выступал в Степни. В ушах и сейчас звучали голоса перебивавших его выступление. Газетчики обрушивали на него потоки провокационных вопросов.

– Я сказал, интенсивнее. Ты что, не слышала?

Он потянул девицу за волосы. Та ойкнула от боли.

Фредди почти не слышал ее. Теперь в его ушах звенел гневный голос Изабеллы. Его снова вызывали на Беркли-сквер, и не далее как сегодня утром.

– Фредди, ты говорил, что она оставила медицинскую практику и ушла от доктора Гиффорда. Вчера я виделась с Мод и от нее узнала, что какой-то пьяный безумец жестоко избил Индию. Моя дочь и твоя невеста… избита! Но это еще не все. Мод сообщила, что Индия вернулась к Гиффорду и продолжает строить планы открытия больницы для бедняков. Это абсолютно нетерпимо!

– Изабелла, не спешите с выводами, – сказал Фредди, пытаясь успокоить будущую тещу. – Это временная ситуация.

– Теперь я понимаю, что допустила чудовищную ошибку. Я оказала доверие совсем не тому человеку.

– Это нечестно и не соответствует действительности. Индия собиралась уволиться, но…

– Причины меня не интересуют. Или прямо сейчас доделывай работу до конца, или я поищу кого-нибудь другого. Я слышала, молодой Уинстон Черчилль весьма амбициозен. У него далеко идущие планы. Ему не хватает только денег, за что он должен благодарить свою расточительную мать. Амбиции и бедность – могущественные движущие силы. Тебе ли этого не знать, Фредди? Интересно, как отнесся бы Уинстон к перспективе стать владельцем особняка в Мейфэре и годового дохода в двадцать тысяч?

Покидая Беркли-сквер, Фредди едва сдерживался. Его душил нарастающий гнев. От Изабеллы он направился прямо в «Реформ-клуб», чтобы поостыть и выпить виски. Но управляющий клубом отвел Фредди в сторону и сообщил: если до конца месяца он не оплатит долги, его членство в клубе будет аннулировано. Клубу он задолжал около трехсот фунтов. Фредди наградил управляющего несколькими отборными эпитетами, после чего двинулся в бордель на Кливленд-стрит, которым владела умная и житейски опытная женщина по имени Нора. Фредди бывал здесь и раньше, когда Джемма по разным причинам оказывалась недоступна. С недавних пор он стал появляться в борделе намного чаще. Сегодня он рассчитывал провести время с Уинни, его любимицей, но ему сказали, что она занята. И тогда он выбрал Элис, новенькую, с чьей помощью надеялся на время забыть о своей провальной избирательной кампании, Изабелле, Индии… и об Уише. Прежде всего об Уише.

Замысел не удался.

– Отцепись! – сердито бросил он, отталкивая Элис. – Где носит Уинни? На дом затребовали?

– В деревню поехала. Мадам дала ей отпуск, – ответила Элис. – Может… желаете еще выпить? – робко спросила она, запахивая на груди шелковое кимоно.

Фредди кивнул. Элис поспешила к столу в углу комнаты, где стояли бутылки, стаканы и бокалы. Вид у Элис был испуганный и обеспокоенный. Но ему-то что? Когда чувства шлюхи для него что-то значили? Особенно сейчас? Какое ему дело до всех и каждого? Он убил лучшего друга. Человека, с которым вырос и которого любил, как брата.

Сердце Фредди… крохотный остаток сердца… сжался от боли.