Ирландское сердце - Мэри Пэт Келли

– Погоди. Что-то я не пойму. Каким образом ты с этим манускриптом можешь удержать молодых ирландцев от вступления в британскую армию?

Питер взял мою руку.

– Нора, в каждом городке, в каждой деревне в Ирландии есть группы молодых людей, которые специально изучают ирландский язык, играют старинную ирландскую музыку, разучивают ирландские танцы. Атлеты соревнуются между собой на традиционных Гаэльских играх. Они твердо намерены возродить нашу культуру, чтобы вновь стать гаэльской нацией. Эти группы и составляют ядро нашего движения.

Питер взял манускрипт и вручил его мне.

– Когда ты держишь его, Нора, ты соприкасаешься с нашими предками. С королями и королевами, со святыми и учеными мудрецами, которые и составляют настоящую Ирландию. Это история, которую можно пощупать. А теперь представь себе, как в одной из таких групп люди передают этот манускрипт из рук в руки. Какие шансы после этого будут здесь у британского рекрутера? Кто из молодых парней, которые видят себя наследниками Финна, Рыжего Хью О’Нейлла или О’Келли, завербуется после такого в армию Sassenach? И какая молодая женщина допустит это?

Я вспомнила рассказы дедушки Патрика о том, как он ездил по лагерям лесорубов в Северных лесах, чтобы донести до молодых ирландцев жезл святого Греллана. Крепко сжимая его в руках, они давали фенианскую клятву и обещали сражаться за Ирландию.

В Питере чувствовалась та же решимость, и я никак не могла его остановить.

– Но я ведь могу тебя больше никогда не увидеть, – с горечью сказала я. И повернулась к отцу Кевину. – Он уезжает в точности так же, как те французские юноши, которых вы недавно так срочно венчали. Вы тогда сказали, что святой Валентин принял мученическую смерть, сочетая браком римских солдат с их возлюбленными. Выходит, это было справедливо.

Отец Кевин и Питер непонимающе переглянулись.

– К чему это вы клоните, Нора? – спросил священник.

– Тогда пожените и нас, – твердо сказала я. – Прямо сейчас.

Питер горестно покачал головой.

– Это невозможно, – прошептал он.

– Ты должен это сделать. С твоей стороны это будет благородно, – настаивала я.

– Для тебя будет опасно быть моей женой, – возразил он. – А что, если меня арестуют? Тогда они будут искать и тебя.

– А кто об этом будет знать? – сделала я большие глаза. – Давайте, отец Кевин. Что вы там рассказывали нам про законы брегонов? Я сделала достаточно много ради дела. Женись на мне, Питер. Это самое меньшее, что ты можешь сделать в данной ситуации.

– Нора, прошу тебя, – начал было Питер, но отец Кевин положил руку ему на плечо.

– Так что, пойдем в часовню?

Что оставалось Питеру?

Мы стояли рядом, а отец Кевин благословлял нас на ирландском, латинском и английском языках.

– Тройное заклинание, для верности, – сказал он.

– И теперь мы женаты? – спросила я.

– Брак – это таинство, которое его участники дарят друг другу. А я, как священник, всего лишь свидетель этого, – ответил отец Кевин. – Так что теперь все зависит от вас.

– Ладно, – сказала я и поцеловала Питера.

Слава Господу, он поцеловал меня в ответ.

На нашей свадьбе присутствовал один человек, который зашел в часовню в самом конце, когда мы уже целовались. Имя его мне не сообщили, но он точно был из Ирландии.

Конечно, мне хотелось сказать Питеру: «Не уезжай. Останься». Но я не сделала этого. Десятки тысяч женщин сейчас молча следили за тем, как их мужья уходят. Или и того хуже – получали письма с вестью о том, что те не вернутся уже никогда. А еще сотням тысяч лишь предстояло все это пережить.

– Что ж, – сказал отец Кевин, когда Питер и его товарищ ушли, – если ему действительно суждено погибнуть, он, по крайней мере, не будет чувствовать себя полностью обделенным любовью.

– Так это опасно?

– Питеру, образно говоря, предстоит сунуть голову в пасть льва. И я боюсь, что он относится к типу людей, которые норовят еще и дернуть этого льва за хвост, – вздохнул отец Кевин.

Я вышла из Ирландского колледжа и направилась в студию мадам Симон. Она тридцать лет боялась, что немцы войдут в Париж. По крайней мере, у нее было время к этому подготовиться.

Я застала ее сидящей за письменным столом. На коленях у нее лежала сабля.

– Уж не собираетесь ли вы сразиться с бошами один на один? – спросила я.

Она пила шампанское: одна бутылка была открыта, а еще пять стояли на столе рядом.

– Вам нужен бокал, – сразу заявила она и позвала: – Жоржетта!

Из задней комнаты появилась Жоржетта, которая несла два хрустальных фужера. Я знала, что мадам Симон держит у себя запас шампанского для своих клиенток. И подозревала, что в данный момент она как раз опустошала свой погреб.

– Боши могут разграбить Париж, но от меня им ничего не достанется, – заявила она.

Я заметила, что в студии пусто. Не было рулонов материи на полках, катушек с лентами, картонок с пуговицами на стойках. Манекены для примерок исчезли. Даже четыре швейные машинки пропали.

– Мы тут все поделили, – сообщила мне Жоржетта. – Каждая из девушек получила свою долю. Брат Моник погрузил швейные машины в свою повозку. Он живет в деревне и сохранит их. Там они будут в безопасности.

Жоржетта налила шампанского сначала мне, потом себе.

– Пейте быстро, – предупредила она. – Мы должны прикончить это. Мадам не хочет, чтобы девушки портили себя вином.

– Мы надули бошей, – сказала мадам Симон. – Когда они начнут тарабанить в мою дверь и требовать мои платья, они не найдут ничего.

Я не могла представить, чтобы немецкие солдаты в остроконечных касках, которых я видела в Страсбурге, интересовались высокой модой. Так и сказала об этом мадам Симон.

– Я – мировая знаменитость, – возразила она. – А у этого зверья у каждого есть жена или любовница. Они обязательно попытаются обворовать меня. И вот тогда…

Она подняла свою саблю и покрутила ею в воздухе.

– Осторожнее с этим, – заметила я.

Вот это напор – его бы использовать французской армии.

Она встала, схватила бутылку шампанского и полоснула по ней своей саблей. Напора у нее было с избытком. Однако…

– Вуаля, – объявила она.

Пробка действительно вырвалась из бутылки и ракетой полетела через всю комнату.

– «Большая Берта», парижская версия, – сказала я.

– Пейте, – приказала мадам Симон и наполнила мой бокал.

Я посмотрела на пузырьки, весело поднимавшиеся сквозь прозрачную золотистую жидкость, и подумала: «Почему бы не рассказать ей?»

– Хочу предложить тост. За миссис Питер Кили, то есть за меня.