Жаркий декабрь - Александр Калмыков

– Вот и хорошо, – довольно подытожил Мехлис. – Значит, с германским атомным проектом ничего делать не надо, его и так сорвут. Но в США картина с созданием атомных приборов отнюдь не такая радужная, не так ли?

– К сожалению, да. Там картина полностью противоположна. К исследованиям будет привлечено такое количество докторов наук, включая многих нобелевских лауреатов, что отстранить их всех от проекта не представляется возможным. Единственное исключение мы сделали для милитариста Теллера, всячески поддерживавшего военное применение атомного оружия и разработку водородной бомбы. Личность эта в настоящее время малозначительная, он даже американское гражданство получил лишь недавно, так что его гибелью никто не заинтересуется.

Мехлису, однако, этого было мало. Он не присутствовал на совещании, на котором обсуждались кандидатуры в «сильное звено» с целью скорейшей ликвидации «победителя», и не знал о решении ограничиться всего лишь одной известной личностью. Поэтому армейский комиссар без обиняков высказал свои претензии госбезопасности:

– Почему же, устранив Теллера, оставили в живых Оппенгеймера, проявившего себя хорошим руководителем проекта?

– Убивать такого человека никакой необходимости нет, – заверил Меркулов. – Хотя Гровс весьма ловко играл на его тщеславии ученого, одновременно шантажируя прежним сотрудничеством с коммунистами, но Оппенгеймер позже активно выступал против милитаризма. Поэтому мы ограничились тем, что подкинули ему подрывную литературу, донеся при этом в ФБР. Ну, и еще кое-что по мелочи. Если его теперь и возьмут в проект, то максимум, рядовым исполнителем, но никак не организатором.

Между тем Жмыхова, мало разбиравшаяся как в радиотехнике, так и в ядерной физике, уже десять минут как не участвовала в дискуссии, что её весьма удручало. Однако, Аня уже нашла, о чем высказаться:

– Товарищи, касательно проекта «Манхэттен» напомню, что согласно отчету нашего консультанта на складе в Нью-Йорке хранится свыше тысячи тонн отличной урановой руды, и наличие такого количества сырья ускорило запуск реактора на несколько месяцев.

– У нас имелось в запасе достаточно времени, чтобы принять меры, – нарочито скромно улыбнулся Берия. – Конечно, Эдгар Сенжье, управляющий урановыми рудникам, ни за что не согласился бы продать руду нашей стране. Однако в Нью-Йоркских доках хозяйничает мафия, во всяком случае, так было до убийства Рейгана и Трумэна, и за небольшое вознаграждение портовые боссы охотно согласились украсть никому не нужный товар, уже больше года лежащий без дела. Так что теперь в пакгаузе на острове Статен-Айленд остались лишь пустые контейнеры, копии тех, в которых хранилась урановая смолка.

– А где же руда? – чуть ли не хором одновременно спросило сразу несколько человек.

– Её вывезли на бразильском судне, задекларировав как груз смолы для фармацевтической промышленности. Затем перегрузили на аргентинский сухогруз, который сейчас кружным путем идет в Советский Союз.

– Товарищи, – от волнения Мехлис даже вскочил с места, – теперь у нас уйма ядерных материалов, и позор нам, если мы не запустим реактор раньше иностранцев!

Берия скептически поднял брови, Сталин, наоборот, брови нахмурил, и главный пропагандист, видя, что его не поняли, начал подробно излагать свою мысль:

– Да, страна поставлена в чрезвычайно тяжелые материальные условия, и у нас все еще архиплохо обстоит дело с научными кадрами, а техническая база совершенно нетерпима. И цифра в тысячу тонн руды хотя довольно внушительная, но не должна вводить вас в заблуждение. Для создания действующего ядерного оружия это капля в море. К нашему стыду надо признаться, что техника не позволяет разрешить главную задачу – создать атомную бомбу первыми. Но я хочу сказать, что не обязательно доводить дело до бомбы. Работающий в Советском Союзе атомный котел поможет прочистить мозги американцам, чтобы они поняли, что пора перестроиться и начать жить по-новому. Нельзя по отношению к нашей стране проводить политику с позиции силы и пытаться давить на нас, это бесполезно. Ведь, как мы знаем, еще до окончания войны с фашистами союзники уже планировали войну с нами. Но если они посчитают, что наша техника позволяет в скором времени создать а-бомбу, то открыто выступить против нас никто не осмелится.

– Значит, вы предлагаете рассекретить проект сразу после успешного запуска реактора, верно? – уточнил Берия.

– Частично, разумеется, и тщательно скрывая недостаточный уровень производственных мощностей. Надеюсь, это поможет обуздать гонку вооружений в самом зародыше.

– А может, это только подстегнет её, – предположил Вышинский, – ведь у капиталистов появится повод требовать у правительства новых расходов на достижение паритета в ядерной области.

Однако, Берия уже обсуждал подобный сценарий с Верховным и, в целом, придерживался той же точки зрения, что и Мехлис:

– Пока Америкой еще руководит Рузвельт, – напомнил нарком, – а он политик трезвомыслящий. Узнав, что мы так близки к созданию атомного оружия, президент охотно согласится считать его отравляющим а, следовательно, запрещенным. Так что, если нам не удастся сорвать пуск реактора в Чикаго, то мы действительно можем продемонстрировать свой урановый котел союзниками. И желательно успеть это сделать, пока еще жив Рузвельт. Конечно, Трумэна уже не изберут, но кто знает, чего ожидать от нового президента.

– Да, раз уж мы о вспомнили о Трумэне, – встряла Жмыхова, – то я хотела бы проанализировать последствия его досрочной гибели. К концу сорок первого этот человек уже превратился из обычного «мальчика на побегушках у больших боссов Миссури», как о нем еще недавно презрительно отзывались, в настоящего политика, прославившегося борьбой с коррупцией и махинациями. Он хоть и был изначально ставленником местечковой мафии, но там, где не затрагивались интересы его патронов, свою работу выполнял очень старательно. Правда, национальная известность к Трумэну должна была прийти лишь после начала войны, когда его сенатский комитет по исследованию программы вооружения получит очень важное значение. Достаточно сказать, что эта комиссия помогла сэкономить США целых пятнадцать миллиардов долларов. Для сравнения напомню, что поставки в нашу страну по закону о займе-аренде составили десять миллиардов. Большая часть пришлась, конечно, на конец войны…

– Может, в конце войны американцев и расщедрятся, но пока обязательства по «Ленд-лиз биллю» резко недовыполнены, – недовольно перебил Шапошников. На его лице так и читалось – «Доживу ли я до того счастливого времени, когда ленд-лиз потечет к нам щедрым потоком.» (* В АИ Шапошников знал, что ему предстоит умереть в начале 1945 года) – Вы уже, наверно, видели последнюю справку из наркомата внешней торговли: Так, США обязались, начиная с октября, поставлять по 250 танков ежемесячно, а фактически поставили только сто восемьдесят, из которых лишь десять завезено в Советский Союз. Из двадцати тысяч грузовых машин поставили семь тысяч, и лишь триста завезли. Из трех тысяч станков поставлено триста восемьдесят, но только семьдесят отгружено и тридцать доставлено. И вообще, за отчетный период по большинству товаров поставок из США не было вовсе.