Сталин. Битва за хлеб. Книга 2. Технология невозможного - Елена Прудникова

Теперь немножко посчитаем сами. В 1924 году валовой сбор совхозных зерновых составил 2,3 млн. пудов, а в 1925-м — 6,5 млн. — но это как раз не говорит ни о чем, кроме нестабильности российских урожаев, поскольку в 1924-м была засуха. Зато если мы сосчитаем общую площадь посева на 1925 год и разделим на нее валовой сбор, то выйдет и вовсе по 24 пуда с десятины. Это нижняя граница. Где истина? А истина в том, что уровня зажиточного хозяйства, не говоря уж об интенсивном, достичь не удалось.

Иного, впрочем, и ожидать бессмысленно. Совхозы ведь создавались не ради сивки, плуга и навоза, которые по необходимости применяли, а под трактор, минеральные удобрения, сортовые семена, собственного агронома — но трактора еще предстояло изготовить, удобрения добыть, новые сорта вывести, агрономов выучить. А пока все та же крестьянская рожь и тот же навоз.

Но как только мы переходим к товарности совхозов, то получаем совсем иные результаты. По официальным данным, в 1927 году их валовая продукция составила 7831 тыс. ц зерна, а товарная — 4981 тыс. Путем простой арифметической операции мы получим, что эти хозяйства, при самое большее середняцкой культуре производства, имели товарность 63 %! И даже если цифирка несколько и завышена (рабочие совхозов не получали продукты в натуральном виде, как крестьяне, а покупали), то она в любом случае до 11 % не опустится. Что же будет, когда появятся трактора, удобрения и семена?

И наконец, самое интересное — перспектива. В 20-е годы, несмотря на поразительную бедность страны, власти находили в себе силы ставить не столько на эффективные (иначе бы развивали кулака), сколько на перспективные хозяйства. Как у совхозов обстояло дело с переходом к интенсивному хозяйству? По этому поводу зам. наркома земледелия А. И. Свидерский 2 августа 1926 г. отчитывался перед Политбюро:

«Увеличивается количество земли, находящейся под чистосортными культурами. Увеличение наблюдается от 31,4 до 93,8 %. Устанавливается правильный севооборот, многополье. Многополье в совхозах, трестированных по РСФСР, достигает 78 %, и только в 20 с лишним процентах существует трёхполка. В Белоруссии этот процент достигает 95 и только 5 % остается под трёхполкой… Вместе с тем наблюдается следующее, что технические приёмы лучшего хозяйствования, которые мы рекомендуем крестьянству, они в настоящее время в отношении совхозов получили полные права гражданства. Ранний пар, зяблевая вспашка применяются в 80 % всей обрабатываемой земли. Наряду с качественными улучшениями увеличивается также продукция скота, наблюдается рост удоя, а также рост выжеребовки[223]наших государственных конных заводов, которая была больным местом и на прежних царских государственных заводах»[224].

Впрочем, и с эффективностью не все оказалось так плохо. Не то в 1923-м, не то в 1924 году зам. председателя Госплана И. Т. Смилга одно время хотел провести эксперимент, для которого попросил передать в его ведение какой-нибудь совхоз, чтобы опытным путем установить, может ли данное сельхозпредприятие приносить прибыль. С учетом того, что в 1922/1923 гг. совхозы РСФСР принесли 550 тыс. убытка, а в следующем году — 1 млн., эту идею можно поместить в разряд черного юмора, к каковому она скорее всего и относилась. Не может же в самом деле нормальный хозяйственник считать, что крупное сельхозпредприятие в принципе неспособно приносить прибыль.

Но всё же в 1922/1923 гг. 5 из 33 сельтрестов (объединений совхозов) оказались прибыльными. На следующий год их число удвоилось, а затем начался очень быстрый рост. В 1923/1924 гг. украинские совхозы дали прибыль 140 тыс., а в 1924/1925 гг. уже 750 тыс.; Белоруссия — 78 тыс. и 333 тыс. соответственно; Самарская губерния — убыток в 127 тыс. и прибыль 42 тыс.; Омск — 39 тыс. и 175 тыс.

С этого момента можно было утверждать, что эксперимент оказался успешным. Совхозы доказали, что они способны быть рентабельными, — а значит, имеют право на существование, несмотря на всю неотлаженность механизма социалистического сельхозпредприятия.

Официальная советская наука говорила об успехах совхозного строительства, приводя в пример крепкие, доходные хозяйства, — и это чистая правда. Современная, обслуживающая противоположный социальный заказ, с той же легкостью на каждый такой образец находит десять примеров вопиющей бесхозяйственности — и это тоже чистая правда. Но делать отсюда вывод о перспективности или бесперспективности совхозов нельзя.

Почему? Да потому, что существовало еще и хозяйство «Лотошино» Московской губернии. В том же самом 1925 году урожай зерновых в нем составил 160–180 пудов с десятины, а удой на одну корову 174 пуда в год (около 8 кг в день) против 102 пудов в среднем по совхозам (4,2 кг). (Конечно, по нашим временам такие цифры покажутся смешными — но тогда в России почти не было породистого скота, его еще предстояло вывести, и этих показателей добивались все от тех же крестьянских буренок, про которых хозяева говорили: «У нас не корова, а навозная течь»).

Это — маяк, свет на вершине.

Вспомним: для чего все же нужны детям игрушки? С точки зрения взрослых, они существуют, чтобы отпрыски не мешали родителям. Но для детей игра — это отработка навыков, которые понадобятся им во взрослой жизни. В Гражданскую совхозами баловались, присматриваясь краем глаза: можно ли построить из этих кубиков хоть какой-нибудь домик? Кривенько, но вышло, и после перевода на хозрасчет совхозы начали изучать.

Учиться властям РСФСР было не у кого, никто в мире до сих пор ничего подобного не делал. Так что им поневоле приходилось обращаться с экономикой, как с новой техникой, — проект, опытный образец, испытания, доводка, снова испытания — и так до тех пор, пока не получится машина, которую можно запускать в серию. Совхоз как сельхозпредприятие не был ничем потрясающим, но совхозное строительство как полигон, на котором шла отработка новой аграрной экономики России, свою функцию выполнило полностью.

Советская аграрная реформа кажется внезапной. Но даже рождение кошек, которое народная мудрость называет критерием внезапности, и то требует определенного подготовительного периода. Тем более столь кардинальная перестройка всего аграрного сектора не могла проводиться экспромтом, это нонсенс. Интересно, хоть кто-нибудь всерьёз изучал нэп как совершенно уникальный период отработки методов управления будущей плановой экономикой?

И в этом аспекте существование одного образцового хозяйства «Лотошино» искупает все неудачи совхозного строительства. Потому что на выходе удалось получить искомое — доведенный до работающего состояния образец агрозавода.

Можно готовиться к серийному производству.

Но чем дальше, тем больше становилось ясно: совхозы при всей своей уникальности и нужности не решали главной проблемы будущей аграрной реформы — как быть с крестьянином-бедняком?

Одни совхозы помогали окрестным земледельцам — предоставляли улучшенные семена, качественный скот, организовывали зерноочистительные пункты, ремонт сельхозмашин, проводили лекции. Другие относились к ним потребительски-эксплуататорски: сдавали землю в аренду, предоставляли кредиты под грабительский процент. Есть случаи прямого мошенничества: например, совхоз, получив семенную ссуду, переуступал ее крестьянам, наживаясь на разнице в процентах. Климин приводит пример такого хозяйства: