Записки средневековой домохозяйки - Елена Ковалевская

– Аннель, так нельзя…

– Нельзя?! Почему нельзя?! – Казалось, что еще немного, и я сойду с ума. Хотя лучше уж сойти… – Мне теперь все можно, все! Слышишь?! Все!!! И мне никто не указ. Я дитя другого мира и наплевала на ваши предрассудки!..

– Но теперь ты живешь здесь…

– И мне все равно наплевать! – с горячностью продолжила я. Любовь, истекая кровью, не желала умереть и оставить меня в покое. – Господи, да я ненавижу ваш мир! До глубины души ненавижу все его условности! И если бы я только могла вернуться обратно… Боже, если бы я только могла, я бы ни секунды не задержалась! Даже бы думать не стала, а сбежала бы отсюда так быстро, как смогла! Я ненавижу ваш мир, ненавижу вас…

Слезы предательски блеснули, защипав глаза, а потом двумя струйками побежали по щекам.

Себастьян наконец спустился и попытался было прижать меня к себе, но я оттолкнула его:

– Не прикасайтесь ко мне! Вы… вы… Даже не смейте!..

– Аннель, я не понимаю тебя… – растерялся он.

А я истерически рассмеялась, отступая от него еще дальше.

– Вас, Себастьян, вас! – поправила я его, переходя с «ты» на «вы». Боль отвергнутого сердца разъедала душу не хуже кислоты. – Видите ли, я теперь женщина с плохой репутацией, а вы мне ничего не должны! И ничего не обязаны! Как же я ненавижу вас за это…

Желваки на его лице затвердели, на миг превратив в холодную маску. Повисло ледяное молчание. Мужчина что-то для себя решал.

– Хорошо, – наконец скупо выдохнул он. – Пойдем.

– Куда?! – недоверчиво попятилась я.

Таким Себастьяна я еще не видела. Отстраненный и какой-то неживой, он пугал меня до дрожи в коленях.

– Поехали! – Мужчина стегнул приказом и, в два шага нагнав меня, ухватил за руку и повлек за собой.

Пришлось подчиниться.

Ни слова не говоря, у дверей он набросил мне на плечи меховую накидку и, выведя на улицу, заставил сесть в тот же экипаж, на котором я сюда приехала, а сам устроился рядом.

– В старый парк! – приказал он отрывисто.

Дорога проходила в молчании. Мне было ужасно больно, слезы душили, но я старалась сдержать их усилием воли. Хотелось как-то исправить случившееся, как-то объяснить, но на память мгновенно приходило – «должен», и внутри вновь все замирало. Уже два раза в жизни я оказывалась в ситуации, когда мной пользовались как вещью – брали замуж как придаток к материальному благосостоянию. Мне не хотелось верить, что и Себастьян таков, но стоило вспомнить – «обязан», и слова умирали, так и не родившись. Я пыталась что-то сказать, но доставало лишь короткого взгляда на его заледенелый профиль, чтобы мгновенно растерять все, что собиралась сказать.

За окном закружился легкий снежок. Солнце опустилось за горизонт, погрузив природу в серую мглу зимнего вечера.

Наконец мы остановились.

По-прежнему в тишине Себастьян вышел и подал мне руку. Опираясь, я осторожно ступила на подножку, а потом, подобрав юбки, покинула экипаж.

– Зачем? – прошептала я и, растеряв все остатки самообладания, стала опасливо озираться по сторонам.

Оказалось, мы стояли возле какой-то кованой ограды, и старые погнутые ворота были угрожающе распахнуты. За решетками в свете взошедшей луны, навевая страх, черными контурами кривились деревья.

Мужчина, крепко взяв меня за руку, повел за собой вглубь сквозь распахнутые ворота.

– Где мы? – уже не скрывая страха, спросила я.

– В старом парке, – скупо ответил он, а мое сердце тревожно сжалось от нехороших предчувствий.

Дорожки толком не были расчищены, местами большие сучья преграждали дорогу, и приходилось обходить их. Луна, как прожектор, щедро лила свой зыбкий свет на запущенный парк.

Но вот на небольшой площади, где сходилось несколько аллей, мы остановились. Уже новый вопрос был готов сорваться с уст, как вдруг Себастьян так резко развернул меня к себе, что, крутанувшись на месте, я почти упала в его объятья. А мужчина на миг крепко-крепко прижал меня к себе, а потом, так же неожиданно отпустив, склонился и поцеловал. Я ничего не поняла, даже не успела как-то прореагировать, как он, сделав шаг назад, оставил стоять в потрясении.

– Знай! – хрипло начал он. – Я хочу, чтобы ты знала… Я никого так не любил и уже никогда не полюблю. А теперь ступай. Я отпускаю тебя!

Луна светила ему со спины, не позволяя разглядеть лица, и превращала происходящее в сюрреалистическую картину.

– Что? – не поняла я. На миг мне показалось, что я ослышалась, что… Но Себастьян прикрикнул:

– Ступай! Ну же! – В его голосе было столько муки. – После я уже не смогу отпустить тебя!.. Уходи к себе в мир! Иди!..

Все так просто?! Не веря, я развернулась и сделала осторожный шаг вперед, потом другой…

Я двигалась как сомнамбула, не соображая, что делаю, что вообще происходит. Но казалось, с каждым моим шагом мир покрывался рябью, что-то менялось…

Неужели, пройдя сейчас до конца аллеи, я попаду домой?! Я вновь окажусь в своем времени? Увижу родителей?..

Где-то вдалеке послышался автомобильный гудок. От непривычки я вздрогнула, нервно вздохнула, чуть ускорив шаг.

Я вновь стану свободной? Не будет глупых условностей, правил, требований? Я смогу вновь пойти на работу? Увижу коллег, знакомые презрительные ухмылки, холодные серые стены общежития? Позвоню родителям, буду слушать их уговоры вернуться назад…

В нос ударило запахом бензина и чего-то такого знакомого… Кажется, так пахнет горелая резина.

Я вновь стану собой, буду проводить дни в надежде, что кто-то придет, кого-то встречу… Я обрету самостоятельность, чтобы потом давиться ею и, укладываясь по вечерам в постель, знать, что, кроме родителей, никому не нужна. Да и то я – непутевая дочь, пропавшая на целый год, и смею перечить… Буду ложиться спать и плакать от охватывающего душу одиночества.

– Макс, – раздался крик за деревьями, – едрен-батон, пивас кончился! Пошли…

Уже жить и не помнить, каково это дотрагиваться до кого-то, прижиматься к чьей-то сильной груди. Сама, все сама, изо дня в день, из года в год… Смогу забыть, что кто-то может поцеловать. Вычеркну из памяти любовь, заменив ее на бесконечную пустоту ожидания…

Я замерла, так и не сделав следующего шага.

Впереди уже виднелась расчищенная аллея и фонари. Кажется, в этот год власти сподобились начать их установку. Ко мне все сильнее прорывался городской шум, окутывая ревом моторов и оголтелыми рекламными выкриками из репродукторов на остановке. В воздухе отчетливо пахло выхлопами и «ароматами» точек быстрого питания.

Томительно текли секунды, а я так и не решалась сделать следующий шаг. Я не решалась вернуться.

Наконец, не выдержав, я обернулась. Луна на миг скрылась за облаком, но почему-то, только когда ее свет исчез, я смогла отчетливо разглядеть Себастьяна. Он стоял на том конце аллеи и просто смотрел мне вслед.