Записки средневековой домохозяйки - Елена Ковалевская

– Я дождалась. Завтра твоего полюбовника сам лорд Брогерст станет судить, – и, более ничего не добавляя, словно одна фамилия лорда должна была все прояснить, как торжествующий победу над врагом, вышла с гордо поднятой головой.

Чтобы сдержать рвущийся из груди крик, я закусила губу и, лишь отдышавшись и придя в себя, поспешила к герцогу в комнату. Однако он вновь не сказал мне ничего вразумительного, лишь туманно ответил, что дело будет рассматривать суд королевской скамьи, и попросил не волноваться понапрасну.

Но как я могла не волноваться?! Как не переживать?! Мир в очередной раз перевернулся с ног на голову, отняв все, что стало дорогим. Едва я поняла, что люблю Себастьяна всем сердцем, его забрали. Однако на сей раз я решила, что не сдамся, что буду бороться до конца.

И вот на следующий день, облачившись во все черное, чтобы не вызвать излишних кривотолков, нахлобучив на голову глубокий капор и набросив на лицо плотную вуаль (припухлость с лица сошла, но синяки еще были видны, проступая на коже желто-зелеными уродливыми пятнами), я в сопровождении герцога и свекрови отправилась на первое судебное заседание.

Всю дорогу в карете до здания суда мы хранили напряженное молчание. Леди Мейнмор всем своим видом изливала холодное презрение. Герцог, откинувшись на спинку сиденья, от слабости прикрыл глаза и, игнорируя атмосферу, царившую в карете, уснул. А я, сжав пальцы крепко-крепко, так, что они даже занемели, старалась внешне сохранять невозмутимое спокойствие, хотя внутри тряслась от нервного напряжения.

Но, как все на свете, поездка подошла к концу, и мы прибыли. Я выглянула в окно – здание суда в пасмурный зимний день показалось мне особенно зловещим. Его высокие колонны из серого мрамора, державшие своды, и резные фигуры строгих судей на фризе символизировали для меня грядущие беды. Сдерживая подступающие слезы, я, едва не спотыкаясь, стала подниматься вслед за свекровью. Та черной гарпией возмездия ковыляла на пару шагов впереди. А герцога, чтобы не утомлять подъемом, по ступенькам наверх внесли лакеи.

Не поднимая головы, скрывая под вуалью лицо, я вошла в зал суда и опустилась на скамью в первом ряду, опять-таки рядом с герцогом и вдовствующей маркизой. Правда, его светлость ободряюще похлопал меня по руке, но…

В моей голове рисовались ужасы предстоящего суда. В этом мире не было ни дактилоскопии, ни приборов, способных установить точное время смерти. Думаю, даже о вскрытии в этом мире еще не шла речь! Я ожидала самого худшего.

Себастьян с особой тщательностью повязывал шейный платок, готовясь выйти в зал суда на предварительное слушанье. Сегодня ему зададут лишь основные вопросы, королевский прокурор, так ненавидящий отца, попытается отомстить, стараясь выдавить немедленное признание, но это мелочи. На такие глупости он, маркиз, досконально знакомый с судопроизводством, не купится. Обвинение Брогерста шито белыми нитками и развалится при детальном разбирательстве. В том, что оно так и случится, маркиз был убежден. Правда, после того как начнется подробное слушанье, все заседания будут проходить закрытыми – ведь нельзя же вытаскивать на всеобщее обозрение шпионские игры и тщательно оберегаемую государственную тайну. А пока… Пока пусть Брогерст наслаждается моментом. Вернется его величество, будут озвучены факты диверсии на фабрике, кража документов Вивьен, вот тогда и посмотрим.

В том, что Кларенса скорее всего убила Вивьен, Себастьян не сомневался. Уж слишком она была взвинчена, слишком взволнована, когда сбегала из дворца. К тому же тем же вечером женщина была на ужине в доме, а при ее деятельности – шпионаже – могла запросто стянуть оружие из кабинета. Да ей ничего не стоило подслушать разговор с Фредериком! Здесь все было просто и складывалось как дважды два.

Гораздо сильнее его интересовали два вопроса: кто подстроил диверсию на фабрике и куда подевалась Вивьен? Сыскари из тайной канцелярии перевернули город вверх дном, но никаких следов шпионки не обнаружили. Она как в воду канула.

За отца Себастьян тоже не переживал: тот знал все нюансы и подводные камни в судейском деле. Герцог будет спокоен и станет терпеливо дожидаться, когда его заклятый враг – верховный королевский прокурор – усядется в лужу. Только Аннель… Он надеялся, что отец все же сообразит, что она, как пришедшая из другого мира, не знает особенностей судопроизводства, и он расскажет ей все подробно.

Ему уже доложили, что девушка умудрилась поднять всех на ноги. Она добралась даже до первого канцлера, убеждая его немедленно начать действовать, и тот, встревоженный, пожаловал к нему в камеру. Надо сказать, согласно его положению и статусу в очень удобную камеру.

Когда Себастьян еще раз в подробностях пересказал все обстоятельства дела, лорд Эжен похлопал его по плечу и, ухмыльнувшись, фыркнул:

– Вижу, что все не настолько серьезно. И Брогерст решил отличиться и затеял скоропалительный показательный процесс, пока короля нет в городе. Если бы его величество не уехал, он не то что не стал бы так спешно устраивать громкое и вдобавок открытое судебное дело, он даже не рискнул бы ордер об аресте подписать. Так что потерпи до возвращения его величества. Не стоит сейчас упирать на свою должность и требовать, чтобы тебя выпустили, это лишь распалит Брогерста, и тот еще больше привлечет внимание общественности к этому делу. А нам огласки не надо. Так что пусть этот мозгляк пока похваляется, все равно ему дадут окорот, едва король приедет. Тем более в деле шпионы замешаны… Сейчас главное – с Соувеном разобраться, произошедшие взрывы – явно их рук дело.

На том они тогда и порешили.

В двери повернулся ключ, и, напрочь игнорируя протокол проведения дела, в комнатку, где обвиняемые находились до суда, зашел не кто иной, как лорд Брогерст. Его водянистые глаза, больше похожие на рыбьи, с презрением взирали на мир поверх пенсне, а отвислые щеки, напоминавшие бульдожьи, делали выражение лица еще более презрительным и надменным.

Уже переодетый в мантию и напяливший на лысину завитой судейский парик, он внимательным взглядом окинул маркиза, а потом отрывисто произнес:

– Рекомендую вам, молодой человек, сознаться во всем сразу! У меня множество свидетелей, видевших вашу ссору, ваше оружие служит доказательством…

– Радуйтесь, пока можете, – ухмыльнувшись, посоветовал ему Себастьян, – ведь вы еще многого не знаете…

От сдерживаемой злости щека прокурора дернулась, а пенсне едва не съехало с мясистого носа.

– Вы тоже многого не знаете! – Наклонившись поближе к сидевшему на скамье маркизу, он просипел эти слова ему в лицо. – Поэтому предупреждаю: если вы не сознаетесь, я предам огласке эту бумагу!

Но Себастьян лишь с издевкой изогнул бровь. Это подействовало на прокурора, как красная тряпка на быка, и он, брызгая слюной, продолжил угрожать:

– Вчера некто Стюарт Уинтроп – бывший камердинер барона Мейнмора – за сходную цену предложил весьма интересную бумагу. Вот список с нее, – и сунул в руки удивленному маркизу записку.

Тот развернул ее и пробежался глазами по строчкам: «Милорд, хочу уведомить вас, что знаю, кто именно виновен в непрозвучавшем деле с некими бумагами, которыми вы намеренно завладели, а потом имели возможность проиграть, сделав неудачную ставку в игорном доме в Чатстоуне. А также еще желаю добавить, что мне известно, что ваш родственник, преступив границы своих должностных полномочий, не огласил вашу причастность к вышеуказанному инциденту. На основании всего вышеперечисленного я прошу вас немедленно покинуть город, в противном случае я дам огласку данным сведениям».