Пока течет река - Диана Сеттерфилд

Пока он все это рассказывал, Армстронг понемногу пятился вверх по затопленному склону, подальше от потока, бурлившего в ныне уже невидимом русле реки. Робин, однако, стоял на месте, словно не замечая водоворота вокруг своих ног.

– Так мы получили выкуп, а Воган получил обратно свою девчонку, не так ли? Правда, он пустил слух, будто мы ее вернули. А тех денег нам хватило надолго. Роб обзавелся шикарным домом. Я его видел, правда лишь со стороны. Но до чего же я был этим горд! Шутка сказать: мой родной сын владеет настоящим дворцом в центре Оксфорда! Однако ты ни разу не пригласил меня внутрь. Ни разу. И это после всего, через что мы с тобой прошли. От кражи свиньи и ярмарочных фокусов до похищения и детоубийства – разве такое совместное прошлое не должно связывать двух людей крепкими партнерскими узами? Меня это ранило, Роб, и пребольно ранило. А когда он просадил свои денежки за карточным столом – он ведь заядлый картежник, этот наш сын, ты в курсе, Армстронг? Хоть я его и предупреждал, но он не желал меня слушать, – так вот, когда он вконец промотался, только я поддерживал его на плаву. Каждый добытый мною пенс шел ему в карман. Я вкалывал как каторжный, чтобы сын мог жить в свое удовольствие, и одно это уже дает мне право называть его своим. Теперь, зная, что я твой отец, ты ведь не станешь воротить от меня нос? К тому же, с учетом всех долговых расписок, твой белый дворец ныне принадлежит мне, но нет ничего такого, чем бы я не поделился с тобой, сынок.

Робин поднял на него потемневший, неожиданно спокойный взгляд. Дрожь его прекратилась.

– Вы только посмотрите на него! – произнес Виктор с восхищенным вздохом. – Какая осанка! Как ладно скроен мой парень! Впрочем, нам пора. Гони деньги, Армстронг, и мы сваливаем отсюда. Ты готов, Роб?

Он шагнул к нему, протягивая руку. Робин ответил резким взмахом, что-то со свистом рассекло воздух, и Виктор отшатнулся, едва не упав. Потом поднес руку ближе к лицу и с изумлением уставился на быстро текущую по рукаву темную жидкость.

– Сынок? – произнес он озадаченно.

Робин сделал шаг в его сторону, вновь поднял руку, и теперь Армстронг успел заметить слабый отблеск на лезвии своего мясницкого ножа.

– Нет! – взревел Армстронг, но рука Робина уже стремительно опустилась, и Виктор отпрянул снова.

Но на сей раз его ноги не нащупали надежной опоры. Теряя равновесие, он уцепился за пиджак Робина, а тот продолжал наносить удары ножом – один, второй, третий… Какое-то время они балансировали на самом краю скрытого паводком берегового обрыва, прежде чем упасть в реку – вместе.

– Отец! – уже в падении крикнул Робин и в последний момент перед тем, как его подхватило течение, отчаянно вытянул руку в сторону Армстронга. – Отец, помоги!

– Робин!

Армстронг добрел до того места, где только что стоял его сын. Здесь уже ощущалась сила течения. Он видел, как Робин исчез в глубине, и стал высматривать его следующее появление, а когда наконец заметил взметнувшиеся над водой руки, изумился тому, насколько далеко река успела унести его сына. Он уже был готов кинуться в бурный поток, но осознал свою беспомощность и остался на месте.

А в следующий миг из-за дождевой завесы показалась плоскодонка. Высокая фигура на корме методично поднимала шест к небесам, а затем вонзала его в речное дно, и длинная узкая посудина неслась с поразительной быстротой и легкостью. Паромщик опустил в воду тонкие голые руки, без видимых усилий извлек оттуда тело в насквозь промокшем долгополом пальто и уложил его на дно плоскодонки.

– Мой сын! – крикнул Армстронг. – Ради бога, где мой сын?

Паромщик вновь склонился над водой и так же легко переместил в лодку второе тело. На мгновение Армстронг увидел лицо Робина, безжизненно застывшее и сейчас такое похожее – как две капли воды похожее – на лицо того, другого.

Он издал пронзительный крик боли – отныне он точно знал, что чувствует человек, когда разрывается его сердце.

Паромщик высоко поднял шест и затем дал ему проскользнуть вниз между ладонями.

– Молчун! – крикнул Армстронг. – Верни его мне! Прошу тебя!

Но паромщик не среагировал на этот призыв, и плоскодонка быстро исчезла за дождевой завесой.

Армстронг не сел в седло, и они с Флит, человек и лошадь, побрели по воде в сторону «Лебедя» – ближайшего места, где можно было найти укрытие. Большую часть пути Армстронг проделал молча, неся тяжкое бремя своего горя. Но временами он обращался к Флит, и та отвечала ему тихим ржанием.

– Кто бы мог подумать? – бормотал он. – Я слышал истории о Молчуне, но никогда им не верил. Неужели человеческое сознание способно порождать такие иллюзии? Ведь в ту минуту мне казалось, что все это происходит на самом деле. А что ты об этом думаешь?

Позднее:

– Сдается мне, за этими историями стоит нечто большее, а не просто чьи-то выдумки.

И много позднее, уже на подходе к трактиру:

– Готов поклясться, что видел там кое-что еще… В той лодке, за спиной паромщика… Я что, схожу с ума? А ты что видела, Флит?

Ответное ржание Флит было каким-то нервным и неуверенным.

– Невозможно! – Армстронг встряхнул головой, прогоняя этот образ. – Воображение сыграло со мной дурную шутку. Чего только не привидится, когда ты в таком отчаянии.

Холод. Очень холодно. Если Лили почувствовала холод, это означало, что она проснулась. Тьма в комнате рассеивалась, близился рассвет и – несомненно – что-то еще. Она подняла веки, и холод жалами впился в глазные яблоки. Что было не так?

Опять он? Явился к ней из реки?

– Виктор?

Ответа не было.

Значит, оставалось одно. У Лили сжалось сердце.

Накануне днем она заметила, что одна из напольных терракотовых плиток на кухне приподнята. Эти плитки всегда были неровными. Лили давно привыкла к тому, что они чуть смещаются, когда по ним ходишь. Но эта плитка выпирала больше обычного. Лили нажала на ее приподнятый конец носком ботинка; плитка вдавилась, а в щелях по ее краям заблестели серебристые полоски. Подцепив плитку за край и приподняв ее, Лили увидела воду. И поспешила об этом забыть. Но сейчас вспомнила.

Она привстала, опираясь на локоть, и в полумраке ей показалось, что вся мебель в комнате как-то уменьшилась. Стол был ниже обычного, раковина висела ближе к полу, стул стоял на коротких обрубках. Потом она заметила движение: жестяной тазик слегка покачивался, как колыбель. Неровности пола исчезли, а появившаяся на их месте ровная поверхность чуть заметно двигалась, как живая тварь, что-то замыслившая и готовая перейти к действиям.

И эта тварь разрасталась, хотя Лили не могла уследить за самим процессом: сначала она находилась в паре дюймов от нижней ступеньки помоста, затем сравнялась с ней и наконец поглотила ее. Так же медленно, но настойчиво она ползла вверх по стенам и напирала на дверь.