Время прощаться - Джоди Пиколт

— Вы ее не убивали, — уверяет меня Серенити. — Ее затоптал слон.

— Уже после.

— Она могла упасть, как и вы, и удариться головой. И даже если в ее смерти виноваты вы, полиция бы поняла.

— Пока они не узнали бы, что я спала с Гидеоном. А если об этом умолчать, можно вообще все скрыть. — Я опускаю глаза. — Я запаниковала. Глупо было убегать, но я убежала. Хотела, чтобы в голове прояснилось, хотелось решить, что делать дальше. Теперь я вижу, какой была эгоисткой и чем пришлось за это заплатить: ребенком, Гидеоном, Томасом, заповедником, Дженной.

— Мама?

Я смотрю в зеркало, висящее позади стола, за спиной у Серенити, и вместо сорокалетней женщины с розовыми волосами вижу размытое отражение растрепанной золотисто-каштановой косички.

— Это я, — говорит она.

Я сижу, затаив дыхание.

— Дженна?

Ее лицо озаряет торжествующая улыбка.

— Я знала. Я знала, что ты жива.

Этих слов оказывается достаточно, чтобы я призналась, от чего бежала десять лет назад. Почему вообще сбежала.

— А я знала, что тебе уже нет в живых, — шепчу я.

— Почему ты уехала?

На глаза наворачиваются слезы.

— Той ночью, когда я увидела тебя на земле, увидела… Я сразу поняла, что потеряла тебя навсегда. В противном случае я никогда бы не уехала. Я бы изо всех сил пыталась тебя найти. Но было слишком поздно. Я не могла тебя спасти, поэтому попыталась спасти себя.

— Я подумала, что ты меня не любишь.

— Я любила тебя, — выдыхаю я. — Сильно, сильно. Но не очень умело.

Изображение проявляется. Я вижу футболку. Крошечные золотые сережки в ушах.

Я разворачиваю стул таким образом, чтобы Серенити тоже смотрела в зеркало.

У нее широкий лоб и острый подбородок, как у Томаса. Веснушки, которые стали моим бичом в колледже Вассара. Глаза такого же цвета и формы, как у меня.

Она выросла красавицей.

— Мама, — говорит она, — ты любила меня так, как надо. Ты держала меня здесь, чтобы я смогла тебя найти.

Неужели все настолько просто? Неужели любовь — не широкие жесты и не пустые клятвы, не обещания, которые легко нарушить, а свидетельство прощения? Череда крошек-воспоминаний, которые должны привести тебя к тому, кто ждет?

— Ты ни в чем не виновата.

И тут я не выдерживаю. Не думаю, пока она не произнесла эти слова, что понимала, насколько мне важно их услышать.

— Я смогу тебя дождаться, — говорит девочка.

Я встречаюсь с ней взглядом в зеркале.

— Нет, — отвечаю я, — ты достаточно долго ждала. Я люблю тебя, Дженна. Всегда любила и буду любить. Если кого-то оставляешь, это не значит, что отпускаешь его навсегда. Ты, даже когда меня не видела, в глубине души знала, что я все еще рядом. И если я не буду видеть тебя, — мой голос ломается, — все равно буду знать, что ты со мной.

Произнеся эти слова, я больше не вижу лица дочери — только наши с Серенити отражения. Она выглядит изумленной, опустошенной.

Но Серенити смотрит не на меня. Она не сводит глаз с удаляющейся точки в зеркале. Это Дженна — долговязый, угловатый подросток с торчащими локтями и коленями, каким она никогда уже не станет. Она становится все меньше и меньше. И я понимаю, что она уходит не от меня, а направляется к кому-то.

Я не узнаю´ мужчину, который ее ждет. У него очень короткая стрижка, он одет в голубую фланелевую рубашку. Это не Гидеон, раньше я этого мужчину не встречала. Он приветственно поднимает руку, Дженна радостно машет в ответ.

Я узнаю´ стоящую рядом с ним слониху. Дженна останавливается перед Морой, и та обвивает мою малышку хоботом, обнимает ее, чего не могу сделать я. Потом все поворачиваются и уходят.

Я смотрю им вслед широко распахнутыми глазами.

Дженна

Иногда я возвращаюсь к ней.

Прихожу в то время, когда ночь еще не закончилась, а утро не наступило. Она всегда просыпается, когда я прихожу. Она рассказывает о детенышах, которые попали в ее «детский сад», о своем выступлении на прошлой неделе перед Службой охраны диких животных, о слоненке, который подружился со щенком, совсем как Сира с Джерти.

И я думаю, как же мне не хватало этих рассказов на ночь.

Моя любимая история, которая произошла в действительности, о человеке из Южной Африки, которого звали Слоновий сказочник. Его настоящее имя — Лоуренс Энтони. Как и моя мама, он полагал, что слоны не теряют веру в себя. Когда должны были быть уничтожены два диких стада за разрушения, которые они нанесли району, он спас их и перевез в свой заповедник на новое место обитания.

Когда Лоуренс Энтони умер, эти два стада пересекли территорию зулусов, шли больше чем полдня и встали у стены, которая окружала дом Лоуренса Энтони. Их не было рядом с домом более года. Слоны простояли два дня — молча, отдавая дань уважения.

Никто не мог объяснить, как слоны узнали, что Энтони умер.

Я знаю ответ.

Если ты думаешь о том, кого любил и потерял, ты навсегда с ним.

Остальное — детали.

От автора

Несмотря на то что эта книга является вымыслом, как ни печально, положение слонов во всем мире действительно ужасно. Увеличилось количество случаев браконьерства ради коммерческой выгоды из-за ужасающей бедности африканского населения и все возрастающей цены на слоновую кость в Азии. Существуют документальные свидетельства браконьерства в Кении, Камеруне, Зимбабве, в Центрально-Африканской Республике, в Ботсване, Танзании и Судане. Ходят слухи, что в Джозеф Кони основал в Уганде армию сопротивления против незаконной продажи слоновой кости в Демократической Республике Конго. Бóльшая часть незаконного экспорта производится через плохо охраняемые границы в порты Кении и Нигерии, а потом морем перевозится в Азию, например в Тайвань, Таиланд и Китай. Хотя официальные власти Китая уверяют, что торговля изделиями из слоновой кости запрещена, власти Гонконга недавно задержали два корабля, на которых незаконно перевозилась слоновая кость из Танзании на общую сумму более двух миллионов долларов. Во время написания данного романа в Зимбабве из-за отравленного цианидом источника погиб сорок один слон и выявлено слоновой кости на 120 тысяч долларов.

Вы скажете, что на слонов незаконно охотятся, когда динамика популяции дает перекос. В возрасте пятидесяти лет бивень самца весит в семь раз больше, чем самки, поэтому они-то и становятся первыми объектами охоты. Потом браконьеры охотятся за самками. Самая крупная — матриарх, чаще всего у нее и самые тяжелые бивни, а когда убивают матриарха, пострадавшей становится не только эта слониха. Можно лишь представить, сколько остается детенышей. Джойс Пуд и Ян Дуглас-Гамильтон — специалисты, которые работают со слонами в дикой природе, — посвятили себя тому, чтобы остановить браконьерство и разъяснить последствия незаконной продажи слоновой кости, включая распад слоновьего сообщества. Называется цифра в 38 тысяч особей — количество слонов, которых каждый год убивают в Африке. При таких темпах через двадцать лет на континенте не останется ни одного слона.