Соната для грешника - Джулия Тард

Клер застонала, выгибаясь навстречу моему языку, и я невольно улыбнулся, наслаждаясь тем, к какой удивительной гармонии мы с ней пришли за этот месяц. Я совершенно точно знал, чего именно хочет она, а она совершенно точно знала, чего именно хочу я…. И это было пугающе-прекрасно…

Любое касание или поцелуй… Ласки, в которых мы растворялись, поддаваясь нашей с ней близости… Секс с Клер был удивительно прекрасен… Наполнен безграничным хороводом страстей и водоворотом наслаждений…

Протяжно простонав, вжимаясь изогнувшимся телом в матрас, Клер довольно выдохнула, продолжая впиваться мне в плечо своими острыми коготками.

– Ну что, я искупил свою вину? – накрыл её собой, подтягивая к изголовью.

– О… нет… – усмехнулась Клер. – Ведь никто и не говорил, что ты должен искупать вину именно так…

Её тёплая рука тут же сжала мой возбуждённый член, заставляя напрячься. Я знал, что она задумала что-то неладное, но тело ответило на этот призыв, принуждая откинуться на спину.

– А вот теперь я, как следует, тебя накажу…

Пройдя языком по всей длине и обратно, она жадно обхватила головку, слегка сдавливая её губами. Затем ослабила хватку, тут же касаясь языком. Вверх, вниз и по кругу.… Подавляя дрожь в теле, я постарался спокойно выдохнуть, но волна удовольствия уже начала своё непрерывное движение, разливаясь сладкой негой по моему телу. Сжимая мягкие волосы Клер, я почувствовал, как та отпрянула и, в последний раз коснувшись доведённой до исступления головки, что сейчас куда больше напоминала оголённый нерв, приподнялась, впиваясь в меня поцелуем.

– Клер…

– Чь… – прикоснулась пальчиком к моим губам, вынуждая замолчать, пока я сходил с ума, борясь с диким желанием овладеть этой женщиной. – Ну что, – соблазнительно облизнула мне губы, – ты уяснил этот урок?

– Ещё как.

– Хорошо, – опустилась бёдрами прямо мне на член, позволяя войти в себя. – Тогда на этот раз я тебя прощаю. Но в следующий.… – скользнула по мне, переводя дрожащее от возбуждёния дыхание. – Ты как просто не отделаешься…

В тот самый момент её тело принадлежало мне, а моё – ей… Мы властвовали друг над другом, превращая наш секс в нечто невообразимое. Она знала каждую особенность моего тела и играла на нём, словно на музыкальном инструменте, создавая новые и удивительные мелодии удовольствия…

Глубокое дыхание и быстрые толчки. Пальцы, сжимающие её бёдра. Тонкое тело и россыпь волос. Удовольствие, испытываемое видя как тот, кого ты любишь, сходит с ума, прижимаясь к твоему телу. Бархатные, хриплые стоны, наполняющие вашу спальню. Горящая от страсти плоть и кровать, пропитывающаяся вашей испариной. Впервые я полюбил. И моя любовь была изумительно хороша…

Лондон, 1820 год.

– Мадлен! – позвал её, подойдя к лестнице.

– Секундочку! – послышался приглушённый ответ, и я вернулся в гостиную.

Мне не хотелось отмечать Рождество, не хотелось ни ели, ни праздничного ужина, ни всего того множества венков, что сейчас заполнили имение. Но этого хотелось Мадлен, и я был рад подарить ей глоток настоящего праздника. Вот уже четыре месяца мы жили с ней, словно самая настоящая семья. Необычная и непростая, но всё равно семья.

– Неужели вы так и не признаетесь, что помогаете её семье, даже не смотря на то, что это именно они передали её на аукцион? – поднял на меня Адлэй свой уставший взгляд.

– А зачем?

– Чтобы она была спокойна, что сделала для них всё, что только было в её силах.

– Можешь считать меня эгоистом, – присел на диван, отпивая своё бренди. – Но я лишний раз даже говорить не хочу о том, что у неё есть семья за приделами этого имения.

– Боитесь, что Мадлен вспомнит о жизни, которую вы у неё отняли, и захочет уйти?

– Очень боюсь. Притом так сильно, что даже думать не хочу ни о чём подобном.

– Скажи, ты мне веришь? – усмехнулся старик, буравя меня спокойным взглядом.

– Конечно, верю.

– Тогда послушай меня сейчас очень и очень внимательно. Мадлен с тобой, потому что она тебя любит. Я знаю, что ты очень долго не верил в искренность её чувств. Остерегался и боялся того, что они рождены из желания сбежать отсюда. Но сейчас-то ты и сам прекрасно видишь, что это не так. Эта девушка любит тебя самой честной и искренней любовью. Потому не бойся и расскажи Мадлен всё, как есть. Расскажи, что с её семьёй сейчас всё хорошо, и она более ни в чём не нуждается. Поверь, это лишь подарит её душе желанный покой.

– С праздником, – появилась в дверях Мадлен, улыбаясь нам своей чудесной улыбкой.

Поцеловав в лоб сидящего в кресле Адлэя, она тут же заскочила мне на колени, словно маленькая девочка.

– И тебя, – поцеловал её в щёку, и снова повернулся к старику. – Не думаю, что это хорошая идея, и всё же с удовольствием прислушаюсь к твоему мнению.

– Как пожелаете, господин. Буду рад, если мой совет окажется для вас полезным.

– И о чём же вы говорили, пока меня не было рядом?

– О том, что нужно вкладывать деньги непосредственно в экспорт британских изделий.

– Да ну вас! Неужели хотя бы в такой день нельзя поговорить о чём-то, помимо работы? – притворно обиделась, забрав у меня бокал бренди.

– Он крепкий.

– Ничего, переживу, – на секунду скривившись, выдыхая жгучий спирт, она тут же склонилась ко мне с поцелуем.

– Не хочу вас отвлекать, – неожиданно заговори Адлэй, – но могу я попросить миссис Олдридж проводить меня на свежий воздух?

– Конечно, – улыбнувшись, Мадлен отпрянула от меня, помогая старику подняться, неспешно выводя из гостиной.

Оставшись один на один с пылающим камином, я подбросил в него пару брёвен, подставляя ладонь навстречу жару. Древесина приятно потрескивала, создавая настоящий уют. Поднявшись, сделав последний глоток бренди, отправляя пустой бокал на каминную полку, я запустил руку в карман.

Открывая маленькую коробочку, снова взглянув на небольшое кольцо со сверкающим бледно-розовым бриллиантом, я невольно усмехнулся. Как же долго я его выбирал. Как долго на это решался…

Сколько же всего нам пришлось пережить до этого самого дня. Сколько боли, сомнений и страданий.… И теперь всё, чего мне так сильно хотелось – чтобы эта женщина стала полноправной частью моей жизни…

Мадлен ещё не знала, уже мы с Кэролайн уже месяц как не являлись супругами, да у меня и не было желания ей об этом рассказывать. Эта женщина стала для меня самым настоящим благословением, и я ждал именно этого дня. Ждал, когда смогу сделать для Мадлен самый большой подарок из всех, на которые был способен.

Мне хотелось, чтобы отныне она по полному и абсолютному праву могла быть миссис Олдридж даже за пределами этого имения. Хотелось забрать её в Лондон, чтобы быть с ней каждый свой день. От рассвета и до заката. От самого начала и до самого конца.